Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие - страница 61

Что касалось украинских казаков, приглашенных Инаетом Гераем на службу за богатое вознаграждение, то король и тут предпочел следовать старому рецепту: строгий запрет на заграничные походы оставался в силе, но желающим было тайно позволено присоединиться к крымским войскам.[381]

Будучи уверен, что его смелое предложение не останется без ответа, Инает Герай прождал королевских войск всю осень. Владислав же, как и говорил, не отнимал у него надежды — но вместе с тем и не думал посылать своих солдат в бой. Подступала зима, причем необычайно суровая, и с Запорожья стали разбредаться казаки. И если поначалу говорили, что на помощь крымцам собралось до пяти тысяч украинцев, то теперь при хане остался лишь шестисотенный отряд атамана Павла Бута.[382]

Кан-Темир напряженно ждал ханского наступления. Его положение было незавидным: еще недавно он смело дерзил Инаету Гераю, полагаясь на силу османского оружия, а теперь выяснилось, что султану недосуг защищать его. Мирза отправил в Стамбул встревоженное письмо, где клялся верно служить падишаху, доносил о союзе хана с казаками и просил военной помощи.[383] В ответ султан поручил силистрийскому наместнику Кенан-паше и молдавскому господарю Лупулу поддержать Кан-Темира, но те обладали слишком малыми силами, да и не желали спасать мирзу, издавна испытывая неприязнь к нему.

Между тем Инает Герай, так и не дождавшись польского подкрепления и растеряв большую часть казацкого, в конце января 1637 года скомандовал седлать коней. Крым уже очень давно не собирал такого огромного войска: по зимним степям на Буджак надвигалась армия в 150 тысяч крымцев и ногайцев.[384]

Кан-Темир был близок к панике: он звал на помощь Кенан-пашу и молдаван, но те намеренно медлили, предоставив мирзе защищаться самостоятельно. Тогда Кан-Темиру стало ясно, что бой за Буджак проигран, еще не начавшись. «Спасайтесь, как можете, — бросил он своим соратникам, — а мне лучше погибнуть от сабли султанской, чем от ханской».[385] Спрятав все свое добро в дунайской крепости Килия, Кан-Темир бросился наутек в Стамбул.

Едва он исчез, как на буджакские просторы хлынула волна крымского войска. Орда разбежалась кто куда, бросая кибитки, табуны, невольников, припасы — а Хусам Герай бросился разыскивать по степям Кан-Темира. Узнав, что тот бежал, калга взял пушки и пошел к Килии, чтобы вырвать оттуда имущество, слуг и родичей беглеца.

Тем временем хан, встав под Ак-Керманом, давал аудиенцию местным мирзам. Как и рассчитывал Инает Герай, вся буджакская знать во главе с Ураком, Салман-Шахом и сыновьями Кан-Темира сама явилась к нему с выражениями покорности, готовая принять любые условия, — лишь бы избежать полного разгрома. Инает Герай объявил, что прощает буджакцам их прежние проступки и повелевает переселиться к Крыму.[386]

Однако победа была неполной, пока хану не удалось заполучить Кан-Темира, ныне надежно окопавшегося в Стамбуле. Отпустив с миром буджакских мирз, Инает Герай послал гонцов в Стамбул, требуя выдачи буджакского вождя. На случай, если султан не захочет принять крымских послов, им было поручено передать письмо столичному муфтию Яхья-эфенди: все высказанное в послании адресовалось Мураду IV, и хан ожидал, что муфтий донесет его слова до падишаха.

«Вам известно, — возмущенно писал Инает Герай, излагая события последних лет, — сколько было вооруженных столкновений при беспричинной смене Джанибека Герая и назначении Мехмеда Герая, а затем вновь Джанибека Герая. Это из-за Кан-Темира погиб Мехмед Герай, а его брат Шахин Герай оказался в ссылке. Хотя падишах и назначил меня ханом, но моя скорая отставка по наветам недоброжелателей не вызывает сомнений. Поэтому нельзя было далее терпеть козней Кан-Темира, и мы разгромили его области и селения. Братья Кан-Темира, Урак-мирза и Салман-Шах с тысячами ногайцев выпросили у меня помилование и перешли на мою службу. Нам известно, что Кан-Темир нашел убежище в Стамбуле. Однако он — наш подданный, и я желаю, чтобы высокостепенный падишах вернул его сюда. Если же Его Величество не выдаст мне Кан-Темира, то я, перейдя Дунай, лично явлюсь к Стамбулу и вытребую этого бесстыдного лицемера по имени Кан-Темир!»