Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие - страница 71

Через некоторое время в Ханском дворце собрались беи, мирзы и аги. О кавказском походе споров не возникло, и вскоре нурэддин Сафа Герай с крымским войском вышел в дальний путь на Армению. Но покладистость беев в этом деле была лишь уступкой, предварявшей их отказ по второму вопросу: знать постановила, что хану следует заключить с царем мир и требовать от Москвы не возвращения Азака, а удвоения суммы ежегодной дани.

Бахадыр Герай был возмущен: жаждущие московских подачек вельможи предлагали ему продаться, ослушавшись султана и навлекши позор на свое имя! «Я повинуюсь падишаху, — воскликнул Бахадыр Герай, — и если велено идти на Азак — то я и пойду туда, даже если всем нам суждено там погибнуть!».

Но боевые командиры охладили пыл малоопытного в военном деле хана: взять крепость без артиллерии, — пояснили они, — силами одной лишь конницы, невозможно. Урак-мирза сказал: «Азака мы все равно не возьмем, даже если подступим к нему всеми силами. Уж лучше нам выйти на Московское царство да постоять там осень-другую — тогда получим и царскую казну, и крепость». То же подтвердили и прочие: «Мы ничего не сможем сделать с Азаком: мы не умеем брать крепостей, даже деревянных острогов, а ведь Азак — это каменная крепость».

В общем хоре звучали и другие голоса. «Как можно помириться с царем без ведома султана? — предостерегал Бахадыра Герая один из его советников, — Ведь заключить мир и принять дары означает, что вы уже не сможете выступить на русских, но если вас на них пошлет падишах, то как вы откажете ему? А может статься, падишах узнает, что вы примирились без его ведома, и тут же снимет вас, прислав другого хана, да еще и обвинит в том, что, мол, царь взял Азак по сговору с вами! Я говорю истинную правду, не для того, чтобы огорчить вас, но чтобы вы прочнее утвердились на троне. Вспомните, как Инает Герай ослушался султана и поступал по своей воле — и что с ним случилось…».[444]Упоминание о несчастном Инаете придавало этим доводам особую весомость, ибо в точности о том же говорил и сам падишах, провожая Бахадыра Герая в Крым: «Вот, Инает Герай понес наказание за свое изменничество, — и ты берегись: не смей ни одну точку сдвинуться с компасного круга послушания!».[445]

Итак, отставить поход на Азак было невозможно, а идти с луками против пушек было немыслимо; такой выбор мог бы поставить в тупик любого стратега. Утешало одно: хан убедился, что взятие Азака — не начало царского наступления на Крым, а лишь дерзкая выходка казаков, и стало быть, угроза стране не столь велика, как казалось поначалу. Взвесив все доводы, Бахадыр Герай принял компромиссное решение: согласиться на мир с Москвой и вытребовать от нее за это увеличения выплат, а с Азаком разобраться самостоятельно, причем начать не с войны, а с переговоров, — ибо чем дольше они затянутся, тем дольше хан сможет откладывать поход (а там, возможно, османы и сами найдут время вызволить из чужих рук собственное владение).

Весной 1638 года Бахадыр Герай послал к донцам своих послов. Казаки заманивали их в город, но те благоразумно предпочли беседовать издали. Хан, — сказали бахчисарайские посланцы, — предлагает вам покинуть Азак и освободить его. Разумеется, иного ответа, кроме отказа, ожидать было невозможно: «Раньше, — передали донцы, — наши товарищи искали себе пристанища в камышах: под каждой камышиной жило по казаку. Но теперь Бог дал нам такой город каменный, с палатами, с чердаками — а вы нам велите его покинуть. Теперь мы, напротив, хотим прибавить себе и Темрюк, и Керчь, а даст Бог — то и Кефе… Мы не только город хану не отдадим, но и камня из городской стены!». На этом переговоры закончились, и послы неспешно направились в обратный путь.[446]

Узнав, что крымский правитель до сих пор медлит с выступлением под Азак, Мурад IV пригрозил Бахадыру Гераю отставкой.[447] Султан не мог отправить ему на помощь значительных сил, но попытался хотя бы запереть донцам выход из Азовского моря. К концу лета в Керчь подошел флот Пияле-паши, и Бахадыру Гераю пришлось переправиться с войском на кавказский берег, а оттуда проследовать к устью Дона.