Крыса из нержавеющей стали. Том 2 - страница 22

Что теперь? Бежать. От моей собственной одежды остались одни лохмотья, и я поспешно сорвал их. Мои мучители были одеты в белое, и я потратил некоторое время на то, чтобы расстегнуть все непривычные застежки и одеться в наименее испачканный из их костюмов. На лбу у меня оказалась кровавая рана, которую я аккуратно забинтовал — думаю, после побоища у входа это была не единственная здесь повязка — затем замотал себе кисти. Мне никто не помешал, да и времени это много не отняло.

Закончив, я вышел и заспешил по коридору, повторяя путь, которым меня недавно тащили. Здание жужжало, как растревоженный улей, и все, кого я встречал, казались слишком занятыми, чтобы обращать на меня внимание. Даже в вестибюле, где народ роился вокруг моего снаряжения, разложенного для обозрения на большом столе, никто мной не заинтересовался. Будь подходящее время, я бы посмеялся.

Осторожно, никого не потревожив, я подобрался к столу и активизировал связку газовых гранат, задержав дыхание на время, необходимое для вставки в ноздри фильтров. Газ действует очень быстро, и даже те, кто увидел мои проделки, не успели перед падением никого предупредить. Воздух подернулся дымкой от скопления газа. Я подобрал свой гаусс-пистолет и распахнул огромную дверь в соседнюю комнату.

— Ты! — закричал он.

Его массивное красное тело выпрямилось как раз тогда, когда газ уложил на пол все его окружение. Он качнулся и потянулся ко мне, борясь с действием газа. Газ должен был свалить его мгновенно, но он продержался, пока я не обрушил ему на голову пистолет. И когда я привязывал его к стулу, его глаза, налитые смертельной злобой, не отрывались от меня. Только закрыв за собой дверь, я улучил момент, чтобы снова взглянуть ему в лицо и увидел, что он все еще в сознании.

— Что ты за человек? — сорвались с моего языка непрошеные слова. — Кто ты?

— Я — ОН, который будет править вечно, который никогда не умрет. Освободи меня.

В его словах была такая сила, что я почувствовал, как меня тянет к нему помимо воли; его круглые глаза почти гипнотизировали меня. Я был как в тумане, может быть из-за того, что кончилось действие наркотиков. Я потряс головой и быстро заморгал. Но другая часть моего «я» была по-прежнему начеку и не поддавалась влиянию этой великой силы великого зла.

— Долгое правление, но не очень приятное. — Я улыбнулся. — Разве ты сможешь сделать что-нибудь с этими ужасными солнечными ожогами?

Лучше нельзя было сказать. Это чудовище было начисто лишено юмора и привыкло, надо думать, к рабскому почитанию. Сначала он завыл совсем по-животному, потом разразился речью, бешеным потоком безумия, которое бушевало и клокотало вокруг, пока я делал последние приготовления, чтобы закончить эту темпоральную войну.

Это было безумием, но безумием организованным, которое множится и заражает окружающих. Тело у него было искусственное: я видел теперь шрамы и следы пересадок, да и сам он это говорил. Сфабрикованное тело, трансплантированное, краденое, с искусственным скелетом — тело, красноречиво говорившее о складе ума того, кто предпочел жить в такой страшной оболочке.

Есть еще такие, как он, но он лучший экземпляр, он единственный… Было очень трудно уловить смысл того, что он говорил, но я запоминал, что мог, чтобы разобраться впоследствии. Одновременно я отвинчивал вентиляционную решетку, сыпал в воздушную систему свои порошочки и вообще готовился подбросить песочку в механизм этой сатанинской мельницы.

Он и его сторонники были уже однажды уничтожены в прежней истории. Он сам сказал мне это. Каким-то неведомым путем они получили еще один шанс захватить власть во вселенной, но этот номер вновь не пройдет. Меня, Скользкого Джима ди Гриза, грабителя-одиночку без постоянного адреса, уже не раз призывали для важных дел, и я всегда добивался успеха. Теперь меня попросили спасти мир. Раз нужно, я сделаю.

— Они не могли выбрать лучшего человека, сказал я не без гордости, оглядывая гигантские установки темпоральной лаборатории, аккуратно усыпанной распростертыми телами. Гигантская зеленая закрученная пружина темпоральной спирали как будто улыбалась мне, и я, улыбнувшись, обратился к ней.