Кто служил в армии, в цирке не смеётся - страница 49

А так пришёл, в течение трёх дней изучил в тепличных условиях основные положения Уставов, отстрелял из автомата контрольное упражнение, Присяга у Боевого Знамени части и покатилась рутинная служба. Парнишка вроде бы толковый, не дурак и ничего не предполагало, что у нас и у него могут возникнуть сложности и странности.

Как только он принял Присягу, так сразу же обратился с просьбой отпустить его в увольнение, чтобы позвонить маме и сообщить о данном факте. Ничего в этом особенного мы не видели и солдат в ближайшее воскресенье ушёл в город и вовремя вернулся. Прошло две недели, в течение которых Пыц добросовестно выполнял все свои обязанности и не имел нареканий со стороны сержантского состава, да и нашего. Но ровно через две недели после увольнения, солдат наотрез отказался идти в парк на занятия.

– Товарищ капитан, – бесстрашно заявил он в канцелярии командиру батареи капитану Беденко, – сейчас должны позвонить из строевой части и вызывать меня для оформления документов на досрочное увольнение из Армии.

– Какого увольнения? – Удивился не только комбат, но и мы присутствующие в канцелярии, – солдат, ты только призвался и тебе ещё трубить и трубить….

– Ни как нет, товарищ капитан, – безбашенно перебил комбата рядовой, – я у матери единственный кормилец. Сразу же, после Присяги, сообщил матери о её принятии и вот-вот из военкомата придут необходимые документы на увольнение.

В канцелярии повисла удивлённая тишина. Комбат крякнул, покрутил могучей шеей в тесном вороте рубашки и выдал решение: – Ладно, разберёмся, а сейчас идёшь в парк на занятия. Позвонят, тебя оттуда вызовут…

Но не тут то было, солдат упёрся и наотрез отказался, твердя – что вот сейчас… Сейчас, в течение трёх минут позвонят… Чего он будет бегать из парка в казарму… Сразу оформится и на вокзал. Домой.

Был бы это солдат, прослуживший хотя бы год, да покрепче, Беденко особо бы не рассуждал. И солдат, потирая рукой либо задницу, либо челюсть с радостью, что ничего не сломано, убежал бы впереди подразделения в парк. Но перед нами стоял молоденький солдат, худенький, которого запросто можно было «перешибить соплёй».

– Шиза какая-то, – недовольно пробурчал комбат и пошёл звонить в строевую часть, а вернувшись удовлетворённо объявил, – рядовой Пыц, давай все эти мысли выкидывайте из головы и идите на занятие. В строевой части ничего не знают о тебе. Бред какой-то….

Но солдат залился слезами, сквозь которые всё твердил и твердил – Что если сейчас нету, то через десять минут документы придут.

– Пффффф…, – комбат беспомощно пустил воздух через губу и откинулся на спинку стула, после чего кивнув головой на рядового Пыц, распорядился, – Боря, бери его, садись с ним и побеседуй – что там и к чему. Потом доложишь.

История рядового Пыц была простенькая. Призвался из Днепродзержинска и действительно отца не было и воспитывала его одна мать. Когда пришла повестка в армию, мать сказала: – Сынок, идёшь в армию. Как только ты принимаешь Присягу, сообщаешь мне и я иду в военкомат и ставлю их в известность, что я инвалид такой-то группы и ты являешься единственным кормильцем. А согласно Закона о всеобщей воинской обязанности, где сказано про единственного кормильца – тебя должны уволить. Вот тебе 50 рублей. Смотри, никуда не трать – на них и поедешь домой.

Володя Пыц солидно достал новенькую зелёную банкноту в 50 рублей и с благоговением продемонстрировал её мне

– Вот так, товарищ прапорщик, – солдат сидел напротив меня и смотрел чистыми, незамутнёнными, детскими глазами, свято веря в рассказанное и в то – что так и будет.

– Хм…, а чего мать сразу не пошла в военкомат? Тебя бы просто не призвали.

– Так, товарищ прапорщик, если бы меня не призвали – это одно дело. Как будто я больной и неполноценный какой-то. А так принял Присягу и уволен из армии по Закону. То есть я в армии служил…

Хм…, ситуация сложилась дурацко-патовая. Солдат отказывался отходить от телефона, стоявшего на тумбочке дневального, дальше пятнадцати метров. Я уж не говорю про занятия и работы. Его можно было только вывести силой или же вынести. Единственно, что он позволял себе – это приём пищи и баня. Всё остальное время блуждание по казарме, причём так, чтобы телефон всегда был в пределах видимости и слышимости. И если звонил телефон, то Пыц срывался с места и оглашено летел на телефонную трель.