Кто твой враг - страница 46

— Не понимаю вас. Ведь это Норман написал.

— Написал «Все о Мэри»? Не городите ерунды. Это сценарий мистера Лоусона.

— Вы ошибаетесь. Я знаю, что этот сценарий написал Норман.

Джои засмеялась ему в лицо.

— Я знаю, что Норман сегодня утром закончил сценарий и отнес его мистеру Винкельману, — сказал Эрнст.

И тут Джои все стало предельно ясно. Тем «писакой», которому Винкельман поручил там-сям подправить сценарий, был не кто иной, как Норман. В тот день, когда Норман улетел в Париж, он попросил Чарли не говорить об этом Винкельману, потому что в его отсутствие Винкельман решения не примет. Норман — вот кому Чарли обязан своим «успехом» в Лондоне.

— Врете, — сказала она.

Тут до Эрнста дошло, что он сказал что-то, чего не следовало.

— Не исключено, что я ошибся. Теперь я вспоминаю, что сценарий Нормана назывался как-то по-другому.

Да кто он такой, этот Эрнст — она не нуждается в его милостях.

— Вы кончили? — спросила она.

— Я только-только начал. И хотел бы после обеда вернуться.

— После обеда здесь никого не будет.

— А вы не могли бы дать мне ключ?

— Нет.

— Я ничего не украду.

— Сколько я вам должна? — бросила Джои.

Комната закружилась, Эрнста она уже не видела. А видела только неоплаченную машину, телевизор, проигрыватель и администратора банка, с которым не миновать неприятного разговора… И Чарли — человеком, которому уже не подняться.

— Ничего, — сказал Эрнст.

— Фунта хватит?

— Вы мне ничего не должны.

— Я дам два фунта, не больше.

— Я делаю полки для Нормана, не для вас. И никакие деньги мне не нужны.

— Послушайте, сейчас в этой квартире живем мы. Не Норман Прайс. И я не нуждаюсь в его благодеяниях. — Она скомкала две фунтовые бумажки. — Держите.

— Вы не против, если я оставлю инструменты?

— Берите деньги! — Когда Эрнст нагнулся к ящику с инструментами, она швырнула деньги к его ногам. — Берите деньги, нацистский гаденыш!

Эрнст сложил инструменты у двери, к деньгам не притронулся.

— У вас есть щетка? — спросил он. — Я подмету.

— Подмету сама.

Эрнст удрученно покачал головой.

— Убирайтесь! — приказала Джои.

— Почему вы меня ненавидите?

— Уйдите, прошу вас!

— Сначала скажите, что я вам сделал?

— ПРОШУ ВАС, УБИРАЙТЕСЬ!

Джои рухнула на диван, но слезы не шли. Пришли воспоминания.

Через час зазвонил телефон. И звонил, и звонил. Джои нехотя сняла трубку.

— Алло, — сказала она.

— Алло, детка. Одна-одинешенька?

Шутливый тон Боба не скрывал его виды.

— Да, — сказала она. — Одна, что да, то да.

Ему необходимо срочно сдать сценарий, сказал Боб, и он хотел бы, чтобы она пришла к нему печатать прямо сейчас.

— Боб, когда ты повзрослеешь? Опять ты за свое.

Молчание.

— Боб, Боб, что со мной станется? Я не могу видеть, когда другим хорошо.

— Приходи, — сказал он, — и мы все обсудим.

Кряжистый, рыжий Сонни Винкельман — столешница ограждала его, как щит, — отложил рукопись «Все о Мэри» в синей обложке и улыбнулся. В кабинет вошла Белла.

— Я думал, это Норман. — Он стер с лица улыбку. — Ну, выкладывай, что у тебя.

По заведенному порядку Белла никогда не вмешивалась в дела мужа. Но оба знали, что сейчас она нарушит порядок, и Беллу это огорчало даже сильнее, чем Сонни.

— Прошу тебя, говори с Норманом как можно более деликатно, — сказала она.

Исключительно благодаря Белле Винкельман давал роли в своих фильмах вышедшим в тираж старым актерам. Последний из них оказался осведомителем.

— Разумеется, — сказал он. — Будь по-твоему.

В дверь позвонили.

— Должно быть, Норман, — сказала она.

— А что, если это лорд Усач и сэр Пивное Брюхо?

Это была их приватная шутка. Устаревшая. Теперь у Винкельманов был постоянный адрес, и чиновники из Министерства внутренних дел их больше не беспокоили. Но шутка возымела действие. Белла, прежде чем пойти открыть дверь, чмокнула его в щеку. Вошел Норман.

— Мы что, будем сидеть в кабинете? — спросил он.

— Дело есть дело, — сказал Винкельман, ему было явно не по себе.

Дела, однако, они, как правило, вели в менее официальной обстановке.

— Ладно, Сонни. В кабинете так в кабинете.

И тут Нормана осенило: после той истории с Хортоном Винкельманы ни разу не пригласили его ни на ужины, ни на вечера.