Кубанские сказы - страница 18
В полдень собрал атаман самых богатых стариков и пошел звать генерала на свадьбу. И старые, и малые – вся станица столпилась возле генеральской квартиры. А в ней все тихо, вроде и нет никого.
Заглянул атаман украдкой в окно и зажмурился: видит, висит на спинке стула около кровати генеральский мундир. А в кровати лежит кто-то под одеялом, голова платком повязана, седая борода клинышком торчит.
Поправил черкеску атаман, окинул строгим взглядом стариков и первым вошел в дом. Смотрит – в передней нет никого, а дверь в генеральскую спальню открыта.
На цыпочках вошли старики и атаман в спальню. Темновато в ней, потому что все окна, кроме одного, ставнями прикрыты. Видно только, что шевелится над одеялом седая бородка да глаза поблескивают.
– Здравия желаю, ваше превосходительство! – гаркнул Лихолуп. – Честь имею представиться – урядник Лихолуп, станичный атаман. Во вверенной мне станице все, значит, в полном порядке! Прошу вас пожаловать на свадьбу племянника вашего, Ивана Перебийноса!
Тут генерал что-то вымолвил слабым дрожащим голосом, не то «благодарю!», не то «мо-ло-дец!» Атаман повеселел и крикнул в сенцы:
– А ну, открыть ставни в спальной его превосходительства!
Сразу загрохотали болты, застучали ставни, и яркий солнечный свет хлынул в спальню.
– Ой, да шо ж це таке? – выкрикнул кто-то из стариков.
А атаман Лихолуп раскрыл рот, выкатил глаза и словно онемел.
Перед кроватью, на спинке стула, висел блестящий генеральский мундир. А из-под одеяла высовывалась голова старого станичного козла Васьки. Козел испуганно тряс бородой, алый платок, которым была перевязана его голова, сбился на сторону.
Наконец атаман опомнился. Он подскочил к кровати и сорвал с нее одеяло. Точно, под одеялом лежал козел. Ноги его были крепко связаны веревками. Он закрутил головой и простонал:
– Бэ-э-э-з!
– Ах, он подлец! Ах, он охальник! – закричал атаман. – Да я его в Сибирь загоню! Да меня сам отдельский атаман…
Взглянул он на улыбающихся стариков и поперхнулся.
«Да ведь все они видели, что я козлу лапорт отдавал! – подумал он. – И все знают, что Иван Перебий-нос на дочке моей оженився. И приданое я им дал. Да ведь если это дойдет до господина отдельского атамана…».
И вдруг Лихолуп залился тоненьким, булькающим смехом:
– Хи-хи-хи! А что, старики, какую мы с зятьком моим шутку учудили! Хороша шуточка, а? Добрая шутка, веселая! А теперь прошу вас всех к столу, шоб горилка не простыла да жареное градусы не потеряло! А того подлеца, что по правленческой конюшне дневалил и козла упустил – на три дня в холодную! Верно, господа старики?
В этот день атаман был как никогда веселым, приветливым и хлебосольным. Вся станица гуляла у него.
К вечеру, по приглашению атамана, приехали вместе с молодыми и казаки с Заречного хутора. Им было особенно весело – Иван Перебийнос еще утром собрал их и в клочки разорвал все долговые расписки.
До следующего утра пили и гуляли у атамана. И все славили удальца – Ивана и красавицу Галю. И желали им многих лет счастья. И кричали «горько». И атаман, улыбаясь, чокался чаркой со своим зятьком, обнимал и целовал его… Только иногда лицо атамана становилось недовольным, кислым, точно он пил не сладкое вино, а уксус.
Кочеты генерала Суворова
Душно летом в кубанской степи. Никнут, клонятся к земле тяжелые пшеничные колосья, опускает листы подсолнух. Горячей серой лентой тянется дорога, и путник, шагающий по ней на север, начинает жалеть, что в такой зной ушел от студеной Кубани.
И вдруг встречается тихая речка, точно задремавшая от жары. По ее берегам привольно раскинулись сады, огороды, хаты, фермы богатого колхоза.
– Что за станица? – спросит отдохнувший путник, напившись в какой-нибудь хате холодного молока, смыв с себя дорожную пыль и усталость в светлой речке.
– Это не станица, а хутор Первая Речка Кочеты, – ответят ему.
Пройдет путник еще десяток километров и снова встретится тихая речка и хутор – Вторая Речка Кочеты. Через несколько часов ходьбы – Третья Речка Кочеты.
И удивляется путник: что это за петушиный край? Почему все речки в честь кочетов названы?
А названия эти старинные, еще с тех времен, когда командовал здесь русским войском Александр Васильевич Суворов. От него эти названия и пошли.