Куда ведут осенние туманы - страница 3
– Говорил, конечно, – ответил Сёмка, который ничегошеньки не понял. – По тракту люди едут, иной раз спросят чего, да с соседних сёл к нам приезжают…
– Нет, сыночек… – мать накрыла корявой, разбитой тяжкой работой ладонью Сёмкину руку. Помолчала и добавила: – С человеком, который как бы и не человек?
Сёмка хохотнул, как, бывало, посмеивался батюшка, заслышав всякие бабьи сказки-небылицы. А потом в голову кровь ударила жаром: вспомнил он чудную девку с поля, как в начале весны цвели под её рукой васильки и вьюнки, которые любят летний солнечный жар. И туман вспомнил, и как девка в нём растаяла...
Матушкины глаза пролились слезинками, которые она утёрла уголком головного платка. Сказала:
– Лесовка – это дочь лешего или лешачихи и смертного человека. Такая же, как все мы, только нежить. Коли свяжется с ней мужик, она его душу выпьет, а потом за детей-внуков примется. Будет жить, пока род не угаснет, а потом в лес вернётся.
Сёмка собрался с силами и ответил сурово, по-мужски, чтобы мама не тревожилась и не плакала:
– Ни с кем, кроме нашенских девок, не говорил. Да и некогда мне: отец велел к своему приезду два венца положить. А я работников не нанял, сам хотел сделать. Так и кручусь днями возле сруба.
А потом посмотрел в мамины всё понимающие и всё видящие глаза и добавил:
– Лесовка-злодейка у нас только одна: мельникова дочь Дунька. Всё бы души у парней пила, а потом бросала. Она и ко мне пристать хотела, но я её в болото отправил, не нужна мне такая. Бездельница да лентяйка, знай только в зеркало глядится да на гульбища бегает.
Мама улыбнулась, но тревога из её глаз не ушла.
Сёмка с жаром бросился в работу, точно она одна могла его спасти от морока: так и стоял перед ним прозрачный облик девки, сыплющей вокруг себя цветами.
А ближе к обеду к ним на подворье ворвались соседские бабы.
– Мироновна! – заголосила одна из них. – Выдь сюды, Мироновна, беда!
В открытом окне мелькнула мать, поправлявшая платок:
– Сейчас, Луша, сейчас выйду и про твою беду послушаю.
Тётка Луша слово «беда» выкрикивала чаще, чем другие. Её мужичок в шинке задержался, чужие куры в огород забрались, годовалый последыш пропоносил – об этих бедах она громогласно сообщала всему селу.
– Беда, Мироновна, беда бедущая! В посевах сорняки до времени появились. Свёкор видел: цветут лентой во ржи. А ты знаешь, что потом будет: нападёт плесень, поест зерно спорынья, голодать зимой станем. Всё потому, что лесовка у нас завелась, – проверещала Луша-беда.
Мать даже побледнела:
– Твоя правда. Избавляться от лесовки нужно.
– Прабабка ваша ведь жива ещё? Пущай общину от лесовки избавит, как она это ране сделала, – заявила дородная тётка Гуля, у которой было столько детей, что все путались: где её последняя дочки, а где внучки.
– Помилуй, Гуля, это было, когда мы с тобой ещё панёвы не надевали, в рубашонках бегали. Бабушка не встаёт, ноги не держат, на печи лежит. Где ей с лесовками тягаться! – возразила мать.
– А кто ещё село от беды избавит? – пошла в наступление Луша-беда. – Хочешь мору и голоду?
– Ищите окрест кого-нибудь, – отрезала мать. – Бабку тревожить не дам.
– Не будем искать, это ваше дело, – вкрадчиво вступила в словопрения молчунья, тётка Фёкла. – Лушкин свёкор вилы нашел возле того места, где во ржи сорняков прорва. А на вилах-то выжжен знак. Муж твой всегда свой инструмент метит.
Мать даже не охнула, хотя и побледнела. Стала отстаивать своё семейство:
– Вилы кто хочет, тот и уведёт со двора, ворота всегда открыты. И оставит где попало. Мы здесь ни при чём. И бабка будет свои дни доживать в покое.
Сёмка вздрогнул, когда мама сказала про всегда открытые ворота. На ночь-то их запирали. Может, она видела что? Или догадалась?
– Беда будет на твоей совести, Мироновна, – заявила Лушка. – Но хоть совету у бабки спросить дозволишь?
Мама покачала головой.
– Нюрка… Нюрка… – послышалось из открытого окна.
«Вот же бабка какая вредная. Иной раз до неё не докричишься, прикинется глухой; а другой раз слух, как у собаки», – подумал Сёмка, которому тоже не хотелось, чтобы бабку тревожили. Привык он к ней. А вдруг с ней до сроку что приключится? Без неё в избе будет чище и спокойней, но дом станет как кружка без ручки. Страшно это – родного человека терять.