Кудринская хроника - страница 58

Кислова представили. И он начал вести себя с дедом запанибрата: ты, мол, тут, дед, в Кудрине знаменитость — силач. А у нас в Парамоновке таких экземпляров нет.

— И не надо! Зачем завидовать? — отрезал старик. — Погибель тому, кто завидует кому.

— Да ты, дед, язвительный, — поморщился Кислов.

— По делу. И в меру, — произнес Крымов и так повел головой, точно отбоднулся.

Вошли в дом. В горнице было светло и пахло травами. Пучки их висели по разным углам, под притолокой.

Минут через десять на столе уже пыхтел электрический самовар, а другой — пузатый, старинный, будто какой ветеран, красовался на полке в простенке. Медь его была до блеска начищена, и в ней отражались искаженно фигуры сидящих.

Хозяин поставил к чаю печенье в тарелочке — покупное, варенье — свое, клюкву мороженую, посыпанную сахаром, но не перемешанную.

Хозяйка не произносила ни слова, стояла худая, немощная у русской печи и терлась щекой о ее теплый бок. В глазах старухи были и любопытство, и скорбь, она силилась улыбаться, видно, из чувства приветливости к гостям, показывая беззубый рот с младенчески розовыми деснами. На лицо ее смотреть было грустно.

— Старуха вот все хворает, а меня ржа не берет, — с шутливостью сказал дед Митрий. Мощные кисти рук его ощутимой тяжестью лежали на кромке стола. — А пишут и говорят по телевизору, что в нашем веке бабоньки дольше мужиков живут.

— Факт нынче бесспорный, — заметил Кислов и поджал, покривил губы.

— Без доброй помощницы в хозяйстве трудно, — ответил старик своим мыслям, заботам.

— Да ты везде сам успеваешь, — решил подбодрить дядю племянник. — Вон даже самовар старый находишь время драить! Что ты его, медное пузо, на чердак не забросишь, коль электрический есть?

— О прошлом память храню, — отвечал Митрий Крымов, помаргивая голубенькими глазами. — Чем старше становишься, тем память дороже.

— А я на бронзу и медь без трепета смотреть не могу, честное слово! Когда в водолазах служил — намучился с цветным металлом, — признался Румянцев. — Доставалось на корабле нам чистить разные медные части…

— Все удивляюсь тебе, Николаха. Моряком был, а сам — хрупкий, — прищурился весело старик. — Вон у вас в Рогачеве есть управляющий Чуркин. Не мужик — бык! И он, кажись, тоже в матросах служил.

— Служил, — подтвердил Николай Савельевич.

— Так оно и похоже, — встряхнулся Крымов. — И видом, и силой вышел.

— Откуда ты знаешь, дядя, что Чуркин силой взял? — спросил хитровато Румянцев. — Ты же с ним не боролся.

— Видно сокола по полету. Литой мужик, — стоял на своем Крымов. — А бороться… Молод он для меня. Ему-то и сорока еще нет, а я пень обомшелый.

— Мне, дядя, моя сухопарость на пользу шла, — сказал весело племянник. — Там, под водой-то, толстым воздуха не хватает и в скафандре тесно. Одышка таких-то скоро берет!

Хрисанф Мефодьевич, слушая разговор, не сводил взгляда со столетнего богатырского старика. И Кислов, затаившись как-то, тоже смотрел на деда Митрия. Но вдруг заерзал, опять стал морщиться и спросил:

— Правда ли нет, будто ты, дед, раненого медведя через себя стволами ружья перебросил?

— Был такой грех со мной, — подмигнул Митрий Крымов Хрисанфу Мефодьевичу. — Охотник вон знает, что на медведя идти — не мышь давить… Перекинуть-то я его перекинул, но и стволы у ружья погнул. По сей день жалко. Ружье шибко уж доброе было.

— Тогда не медведь это был, а какая-нибудь росомаха! — посмеялся Кислов.

— Ну и не верь, — посмурнел дед. — Не приневоливаю.

Митрий Крымов отвернулся от Кислова, стал смотреть на племянника и Савушкина.

— Медведя я, значит, ребятки, двумя пулями сильно задел, — заговорил через паузу дед Митрий. — Он на меня и попер! И что же вы думаете? Другого не оставалось, как подхватить его на бегу на стволы и во всю силушку вверх подбросить… Упал он в колодник за моей спиной, а так как был смертельно раненный, то побился, поцарапался там и затих.

— История точная, — горячо подхватил Савушкин. — Я сам погнутые стволы у его ружья видел.

— Я медведей-то на охоте не трогал, — задумался дед. — А тот, перекинутый-то, порешил мою корову и телку. Пришлось поневоле с ним посчитаться. Да и сила еще была прежняя — не боясь шел.