Кукла с коляской - страница 3

Третьего ребёнка пришлось выпрашивать. Коля ворчал, что не прокормим, кризис, инфляция и вообще жизнь тяжёлая. То же самое говорили и все мои родственники, добавляя, что нельзя же рожать, как кошка. А я хотела большую, дружную семью. Что в этом плохого? Чем я согрешила?

Первая размолвка у нас с Колей произошла, когда я объявила о своей новой беременности. «Чем меньше срок, тем проще аборт сделать!» — вот были первые слова счастливого отца. (Неправда, кстати.) Моему возмущению не было предела, и я высказала ему всё, что думала.

Он заорал и потребовал, чтобы я избавилась от ребёнка. Я послала его к чёрту и ушла стирать. Для меня, помешанной на детях, аборт был равносилен убийству, причем убиваешь ты самое родное, что у тебя есть. Всё равно, что убить Алинку или Ваню. Так я этому дураку и сказала. В тот день я сильно охладела к мужу, и вернуть былую теплоту отношений мы уже не смогли. Пару месяцев он ещё надеялся, что я «образумлюсь», потом предлагал достать через друзей медицинское разрешение по блату, и лишь когда я снова взялась за вязание детского приданого, махнул рукой. Сказал: «Так ты…» — со всем возможным презрением.

Ещё раз повторяю, мужчины странные и нелогичные существа. Муж всей душой любил наших двоих детей, но при этом желал смерти третьему. Чем это объяснить? Здравым смыслом? Я впервые задумалась о других замужних женщинах, у которых всего двое детей. А где же тогда остальные — в той чёрной и холодной яме небытия, куда мой муж хотел отправить нашего второго сына? Эти женщины ходят на работу, ведут хозяйство, воспитывают детей… И стараются забыть, как избавлялись от лишних сыновей и дочерей. Обречь себя на подобные воспоминания? Да ни за что. Я обиделась на мужа, и попробовал бы кто-нибудь тогда мне сказать, что Коля прав! А он тысячу раз был прав, когда говорил, что детей нам достаточно.

Его интуиция работала лучше, чем моя. Надо было слушать мужа, как в Библии написано, нельзя было залетать в третий раз, но я же редкостная упрямица. Если бы знала, чем обернётся моё упрямство!

С удивительной лёгкостью родив двоих малышей, я не особо беспокоилась по поводу третьего и до середины срока таскала с огорода кабачки, переросшие и твёрдые как камень. Стояла поздняя осень. Я уже знала, что будет сын, придумала ему имя и связала зелёный комбинезончик, и мне в голову не приходило, что с ребёнком могут быть осложнения.

А они начались. Сначала мне стало плохо, и меня увезли на скорой. Пока я лежала на сохранении, с детьми возилась то моя мама, то Колина. Коля почти каждый день навещал меня и упрашивал избавиться от ребёнка, пока не поздно, чем только ухудшал моё состояние. Однажды я увидела у него на воротнике следы помады.

Потом врачи обнаружили у нашего ещё не рождённого малыша патологию, и мне пришлось пройти курс лечения. Уколы, капельницы… Брр. Но это было только начало. Свой первый настоящий кошмар я пережила через несколько месяцев в роддоме, и кто знал, что с этого момента моя жизнь покатится под откос.

Когда состояние моё и малыша — «плода», как его обзывали врачи, — стабилизировалось, меня отпустили домой, и дважды в неделю к нам домой приходила участковая врачиха. Коля прекратил бурдеть по поводу ребёнка, но ходил мрачнее тучи — наверно, у него там что-то не ладилось на стороне. Или, наоборот, ладилось, а я мешала.

Моя мама опять жила с нами, взяв власть в свои руки. Дети выучили слово «ата-та» и вместо «дразнить» стали говорить «дражнить». Свою любимую книгу стихов я однажды обнаружила в уборной вместо белого рулончика, порванную пополам. Концентрированный соевый соус неизменно оказывался в заварнике, залитый кипятком и сдобренный сахаром, и ничто не могло убедить маму, что это не чай.

Как-то вечером я заметила, что дети жмутся друг к дружке и боятся ложиться без света. После небольшого расследования выяснилось, что мама решила приобщить внуков к классике и, надев очки, прочитала им Гомера — главу про Циклопа. Я оставила им свет и разрешила спать в одной кровати, чем вызвала бурю возмущения у мамы. Гомер полетел в уборную к стихам. Излишне упоминать, что это всё происходило не молча…