Кулаком и добрым словом - страница 10

Назвать Малые Горыни городищем можно было с большой натяжкой. Под защитой деревянного частокола пряталось не больше десятка теремов княжьих бояр и зажиточных купцов. Городище стояло на отвесном берегу реки Горынь. Рядом с укрепленными стенами вольготно раскинулась деревенька, где обитали смерды, снабжавшие городище всем необходимым. Дремучие леса и непроходимые болота вокруг городища, стоявшего на отшибе от основных путей, населяла злобная нечисть. Некогда большой тракт, прорубленный в лесах еще во времена князя Маджака, который сумел объединить разрозненные волынянские племена в одну сильную державу, ныне совсем зарос. С тех давних пор никто и не пытался его расчистить: Волынянская держава, просуществовавшая совсем недолго, была сметена воинствующим племенем обров — завоевателей. После падения Аварского каганата восстановить прежнюю державу не удалось, правда, некое подобие порядка появилось после присоединения дулебов к стремительно разрастающейся державе князя Олега — Киевской Руси. Но старый тракт почистить так и не удосужились — он как был заросшим сто лет назад, так заросшим и остался. Добраться в Малые Горыни теперь можно было только по замерзшему руслу реки. Поэтому жизнь в Горынях текла мерно и неторопливо.

Князь Малых Горынь — Томислав, был стар. Когда-то в молодости он славно сражался, но те времена давно минули. Теперь лишь болезненные боевые раны напоминали о тех счастливых днях. Смерть старого волхва, который снабжал старого князя обезболивающими отварами, сильно ударила по шаткому здоровью Томислава. Страдая от боли, князь недолго размышлял над предложением Силивёрста. Обязав нового волхва поскорее изготовить лекарство и постоянно снабжать его этим зельем, князь милостиво разрешил калике поселится в старом жилище лекаря. О найдёныше даже не речи не вели — пусть живет! Вышло так, как и предвидела Марена.

— Дедуля! — звонкий мальчишеский голос оторвал старика от воспоминаний. Найдёныша с лёгкой руки Титомира прозвали Морозкой. Всю долгую зиму историю Морозки перетирали в своих разговорах жители городища и окрестных селений. Ближе к лету интерес к этой истории начал пропадать, а через пару лет совсем сошел на нет. Теперь если и заходил о нем разговор, то каждый считал своим долгом посмеяться над Титомиром: вот, дескать, чего со страху привидеться могёт — у страха-то и вправду глаза велики! И напрасно Тит клялся всеми богами, что так оно и было, никто ему не верил. Однако Матрунька так и не объявилась. Ну, мало ли что могло случиться, говаривали люди — время нынче неспокойное. Силивёрст за эти годы привязался к малышу, полюбил его всей душой. Поначалу он проклинал младенца, насильно навязанного ему старухой Зимой. Но, ухаживая за ребенком, наблюдая, как он делает первый шаг, начинает говорить, чувствовал старик, как просыпаются в нем дотоле неизвестные чувства. Силивёрст сам был сиротой, а когда подрос, стал воем: некогда было женихаться, да детей заводить. Потом жизнь переосмысливал — в волхвы подался. Отшельничал, скитался по разным землям и странам. Только вот семьей так и не обзавёлся. И сейчас всей своей нерастраченной любовью потянулся старик к нежданно приобретённому внучку. Хоть и не кровным было то родство, но нечто большее вложил в мальца старый волхв. Морозко рос крепкий телом, но, глядя на бледный цвет кожи, доставшийся в наследство от снежных родичей и ярко-красный нездоровый румянец на щеках, можно было подумать, что ребёнок серьёзно болен. Однако за всю свою недолгую жизнь Морозко ни разу не болел — не клеилась к нему никакая болячка. Так что вместе с бледной кожей унаследовал Морозко от родителя недюжинное здоровье. Только изредка, в самые жаркие летние дни, нападала на ребенка хандра. Не бегал он вместе с другими ребятами, не играл, не веселился, а скучал где-нибудь в прохладном месте. Нравилось Морозке сидеть на краю студеного колодца, на дне которого не тает лёд даже в самые жаркие дни. А больше всего на свете любил Морозко зиму. Всё удавалось ему зимой лучше. И сани у него с горы быстрее едут, и ветер всегда в спину, и лунку для рыбной ловли с двух ударов пробьет. Ну а Зимний Солнцеворот — всем праздникам праздник. После него Зима поворачивает на мороз. А чем холоднее бывает на дворе, тем отчего-то радостнее становится Морозке. Но не только веселье дарили Морозке праздники. Масленица, самый весёлый в Горынях праздник, причинял мальчишке одни страдания. Как только начиналось сожжение чучела Марены, мальчишку пронзала самая настоящая боль, словно это он горел на обрядовом костре. В этот день Морозко старался забиться в самый укромный уголок. Но всегда, где бы он ни схоронился, мальчишка чувствовал тот момент, когда чучело поджигали. Сам того не зная, страдал Морозко вместе со своими родичами. Силивёрст тоже переживал вместе с ним, не смея сказать правду. Наконец масленица заканчивалась, и Морозко снова становился весёлым и беззаботным, как и все дети.