Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины - страница 27
). Андрей Полоцкий сумел договориться с братом Дмитрием, находившимся в небольшом удельном городке Трубчевске. Дмитрий Ольгердович приказал открыть ворота Трубчевска и вместе со своими удельными боярами перешел на службу к московскому князю. Надеясь привлечь в Москву и) других недовольных Ягайлой литовских князей, Дмитрий Иванович отдал Дмитрию Брянскому город Переяславль «со всеми его пошлинами»[154]. Занятие Брянского княжества могло бы склонить смоленского великого князя к участию в московской коалиции. Но войска Дмитрия не пытались удержать Трубчевск ввиду того, что в тылу у них располагалась сильная крепость Брянск, остававшаяся в руках у Ягайлы. Великий князь Смоленский Святослав Иванович остался в стороне от войны с татарами и не прислал свои полки на поле Куликово.
Весьма своеобразно реагировало на угрозу войны с Литвой боярское правительство Новгорода Великого. Новгородцы не только не поддержали дипломатическими средствами выступление Москвы против-Литвы, но и приняли у себя в Новгороде от Ягайлы его двоюродного брата Юрия Наримановича[155]. Это немедленно осложнило новгородско-московские отношения. В марте 1380 г. в Москву явился новгородский архиепископ во главе большого посольства. Размолвка была ликвидирована. Но в походе против Мамая войска Новгородской феодальной республики не участвовали.
Тверской князь Михаил многие годы ориентировался на союз с Литвой. Дядя Михаила литовский князь Ягайла лелеял планы войны с Москвой. Это подкрепляло замыслы тверского князя. «Молодший брат» Дмитрия Ивановича лишь ждал случая покончить с зависимостью от Москвы, навязавшей ему союзный договор силой. В итоге князь. Михаил не выполнил обязательства о совместных оборонительных и наступательных действиях против Орды. Его полков не было на поле Куликовом.
На призыв Москвы откликнулись Ярославские, Ростовские и Белозерские князья. Перед Куликовской битвой Ярославское великое княжество оказалось поделенным между тремя братьями — Василием, Романом и Глебом Васильевичами. Они были двоюродными братьями московского великого князя. Ярославские дружины привел в Москву либо великий князь Василий Васильевич, либо один из его братьев. Ростовские князья удержали в своих руках лишь половину своего стольного города Ростова, другая принадлежала Дмитрию Ивановичу. Андрей Федорович Ростовский владел небольшим уделом[156]. Но ему удалось занять ростовский престол с помощью Дмитрия Ивановича[157]. Он-то и привел ростовские дружины на Куликово поле.
Московские князья едва ли не со времен Ивана Калиты пользовались влиянием в Белозерском княжестве. Дмитрий Донской называл Белоозеро «куплей деда своего». Однако в дальнейшем местные князья вернули себе самостоятельность. Князь Федор Белозерский владел Белоозером вместе с младшим братом[158]. Он энергично поддержал Москву в войне с татарами.
Кроме названных князей в походе на Мамая участвовали московский удельный князь Владимир Андреевич, литовские князья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, союзные князья из обширного Новосильского княжества, стародубский князь, тверской удельный князь Василий Кашинский, смоленский удельный князь Иван и некоторые другие князья из числа тех, кто вместе с Дмитрием Ивановичем осаждал Тверь. Таким был состав княжеской коалиции, вынесшей на себе всю тяжесть борьбы с Ордой.
Уточнение состава московской коалиции позволяет перейти к вопросу о соотношении сил в войне между Русью и Ордой.
Источники позднего происхождения содержат преувеличенные сведения о численности русских полков на Куликовом поле. Как значится в летописи, князь Дмитрий собрал своих воев «100000 и сто, опроче князей русских и воевод местных, а всей силы было с полтораста тысущь или со двести тысущи»[159]. Согласно «Сказанию о Мамаевом побоище», погибло русской дружины «полтретьа ста тысящ и три тысящи»[160]. Совершенно очевидно, что авторы указанных источников не располагали точными данными. Летописец сначала называет 100000, а затем увеличивает эту цифру до 150–200 тыс. А. А. Шахматов выразил удивление по поводу летописной цифры «100 тысяч и 100» и высказал предположение, что вместо 100 в источнике стояло первоначально 70000 (вместо древнерусской цифры «р» стояло «о»)