Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины - страница 31

. Итак, писцы начала XVII в. употребляли название «Куликово поле» и в узком значении (второе название пустоши Буйцы, владения епифанцев на Куликове поле), и в более широком смысле, заменяя наименование «Куликово поле» названием «Дикое поле». Общеизвестно, что в XVI–XVII вв. «Диким полем» называли ордынские степи, примыкавшие с юга к русской границе. Понятие «Куликово поле», по-видимому, употреблялось в XIV в. в аналогичном смысле. Это согласуется с топонимическими данными Книги Большому Чертежу. «А река Упа вытекла ис Куликова поля по Муравскому шляху», «а река Солова и река Плова вытекла с верху реки Мечи ис Куликова поля от Муравского шляху»[184]. Притоки Оки, вытекавшие из Куликова поля, сами оставались за пределами этого поля. Находившиеся на названных притоках Оки русские поселения принадлежали к составу Новосильского княжества на западе и Рязанского княжества на севере. Куликово поле имело своей границей на западе Муравский шлях, а на востоке Дон. За Доном лежали владения Рязанского княжества. Такой была примерная конфигурация Куликова поля, острым клином врезавшегося в русские владения южнее Оки.

Наименование «Куликово поле» обычно связывали со степным куликом, будто бы обитавшим на поросшем степной травой поле, примыкающем с юга к Непрядве. Однако Д. С. Лихачев предложил иное истолкование. Он связал название места сражения со словом «кулига» или «кулички», обозначавшим отдаленное место[185]. Новый топонимический материал блестяще подтверждает интерпретацию Д. С. Лихачева.

В народном говоре слово «кулига» или «кулички» широко использовалось с давних времен. В Москве этим именем (Кулички) издавна называли район, располагавшийся за Китай-городом. В одной из летописей значилось, что русские «придоша за Дон в дальняя (!) части земли», «перешедшу за Дон в поле чисто, в Мамаеву землю, на усть Непрядвы»[186]. Автор поэтического произведения «Задонщины», как видно, употребил просторечие, когда назвал «дальнее» поле Куликовым? полем. «Тогда же, — записал он, — не тури возрыкают на поле Куликова на речке Непрядне»[187]. Замечательно, что местный тульский говор, сохранил древнее произношение с ударением на втором, а не на третьем слоге: Куликово (Кулйгово), а не Куликово поле.

В XIV в. все южные притоки Оки были заняты русскими поселениями. Под защитой густого Приокского леса русский люд чувствовал себя в безопасности от татар. Дальше на юг простиралась ордынская степь, прозванная «далеким полем». К XVI в. это наименование уступило место новому. Ордынскую степь стали именовать не «далеким», а «диким полем»[188]. Имя «Куликово поле» к началу XVII в. сохранила лишь та часть бывших татарских владений, которая ближе всего подходила к Оке в районе Непрядвы.

Опираясь на свидетельства летописей и сказаний, В. А. Кучкин попытался доказать, что Куликовское сражение развернулось на левом берегу реки Непрядвы и «лишь в заключительной стадии перешло на ее правый берег»[189].

Один из списков «Задонщины» содержит строки: «И нукнув кн[я]зь Володимерь Андреевич с правые руки на поганаго Мамая с своим кн[я]зьм Волынским 70-ю тыс[я]щами…»[190]. Сами по себе приведенные строки отнюдь не доказывают того, что битва произошла на левом берегу Непрядвы. Но они разрушают привычное представление о том, что полк Владимира Андреевича и Боброка стоял за левым флангом русской армии и атаковал татар слева, а не справа. Возникает вопрос: можно ли доверять этому свидетельству? Проведенный текстологами анализ не оставляет сомнений в том, что слова «с правые руки» и далее являются поздней вставкой в текст «Задонщины»[191]. Начальный текст выглядел следующим образом: «И нюкнув князь великий Владимер Андреевич гораздо и скакаше во полцех поганых…»[192]. Можно указать и на источник, из которого поздний редактор почерпнул сведения об атаке Владимира Андреевича «с правые руки», т. е. с полком правой руки. В «Сказании о Мамаевом побоище» упоминается, что при выступлении из Коломны Дмитрий Иванович «правую руку уряди себе брата своего князя Владимера»[193]. Поздняя вставка в тексте «Задонщины» лишена достоверности, а, следовательно, не может быть принята как доказательство чего бы то ни было.