Культ некомпетентности - страница 41

Оттого и придумали промежуточный экзамен для кандидата наук, еще не участвующего в конкурсе, экзамен по теме, надо признать, которую он выбрал сам. Однако преподаватели, с которыми он обязан консультироваться, должны её утвердить. Цель экзамена, по крайней мере его результат, — в это опасное время не дать личности ученика развиться, окрепнуть, проявить себя.

По экзамену каждый год в течение десяти лет. Так относится современный профессор к будущему коллеге. Еще решили устроить экзамен через год после получения степени бакалавра и придумали свидетельство о промежуточном средне-высшем образовании. Между конкурсом на должность преподавателя вуза и защитой докторской диссертации четыре года, тут тоже устроили целых три дополнительных проверки, чтобы проследить, какую часть работы выполнил будущий доктор, помочь ему и не дать трудиться самостоятельно. Первая проверка касается «Библиографии к докторской диссертации», вторая — «Методологии диссертации», третья — «Подготовки к защите». И только затем следует защита.

Таким образом, соискатель получает что хотел, промаявшись с семнадцати до двадцати семи, а то и тридцати лет, пройдя шестнадцать экзаменов и конкурсов. Он никогда не работает в одиночку. Весь двенадцатимесячный срок между экзаменами он работает строго по программе с целью задобрить то одного, то другого преподавателя, подстраиваясь, подлаживаясь под их взгляды, под их мнения, идеи, причуды, пользуясь их поддержкой, двигаясь по заданному ими направлению. Соискатель не знает, не должен и не хочет знать — такое знание опасно, — привыкает не знать, что думает он сам, что он представляет собой, что ищет и желает найти и кем бы он сам мог стать. Он займется всем этим после тридцати.

Личности не дают проявиться до того самого момента, после которого становится слишком поздно, чтобы она смогла проявиться, — таково правило.

Откуда же это неистовство? Откуда эта экзаменомания? Как вы и подумали, прежде всего это просто данденомания. Данден упрямо твердил: «Хочу судить, и всё тут». Профессор с определенного возраста очень любит экзаменовать других. Именно экзаменовать, а не учить. И это естественно: когда он преподает, другие оценивают его, когда экзаменует, он оценивает других. Второе всегда предпочтительнее. Пахать изо дня в день и знать, что тебя экзаменуют, оценивают, обсуждают, проверяют, что над тобой слегка подтрунивает аудитория — с годами это становится всё обременительнее. А вот экзаменовать других, восседать в качестве судьи, ничего не создавать, только критиковать, вмешиваться, лишь когда испытуемый сбивается, ставить ему это в вину, более того, весь год заставлять другого испытывать целительный страх перед надвигающимся экзаменом, взывать к вам о помощи, страх прогневить вас, очень приятно и с лихвой компенсирует тяготы профессии. Экзаменомания наполовину объясняется боязнью, когда тебя экзаменуют, наполовину — радостью, когда экзаменуешь ты.

Всё это так Но есть и другая причина. Любителей принимать экзамены сильно тревожит раннее рождение и развитие самобытного ума. Они боятся самоучек, боятся тех, кто претендует на независимость мышления, занимается самостоятельными поисками в двадцать пять лет. Им хочется опекать молодое дарование как можно дольше, держа его на помочах до тех пор — позволю себе пошутить, — пока его ноги в конец не атрофируются. Определенный смысл в этом есть. Самоучка, сознательно выбравший такой путь, чаще всего горделив и тщеславен и, желая мыслить независимо, презирает чужие идеи. Но правда и то, что именно среди самоучек находятся умы решительные, смело штурмующие прежде недоступные области знаний. Вопрос в том, что лучше: смотря сквозь пальцы на дурных самоучек, сохранять и пестовать перспективных или, ставя препоны на пути худших, одновременно губить лучших? Я обеими руками за первое решение. Лучше постепенно давать дорогу всем, памятуя, что оригиналы дурного пошиба с пути всё равно собьются, и пусть. Умы же действительно самобытные, развиваясь свободно, проявят себя в полной мере.

Но тут — обратите внимание, как дух демократии проникает повсюду, — встает вопрос о численном соотношении. «В десять раз больше оригинальничающих, — возражают мне, — которых мы спасаем от них самих, принуждая к порядку, чем людей действительно самобытных, которым мы, возможно, и подрезаем крылья».