Кумиры. Беседы с замечательными людьми - страница 24

– Может ли литература сегодня влиять на совершенствование и становление личности?

– С одной стороны, считается, что литература влияет на человека. Как вера и религия, литература влияет на внутренне формирование, на привычки, на образ мышления, на понимание проблемы, на сострадание. С другой стороны, литература никогда никого не делала революционным. Литература по большому счету никогда никого не звала на подвиг. Кто-то из писателей сказал: из всех составляющих русской революции не было только одной – литературной составляющей, хотя о литературе так много говорили.

– Позвольте с вами не согласиться. А как же пушкинское: «Мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы!» Мы учили эти стихи в школе, писали сочинения на эту тему. Такие слова способны сберечь народ как великую нацию. Сегодня такой объединяющей идеи нет. Что может сказать современный писатель, чтобы это стало национальной идеей?

– Национальную идею не просите от писателя. Национальная идея в России всегда была связана с духовностью. Россия была молодой и строящей страной. Она росла и строилась, всегда опираясь на какие-то понятия: сначала на монархию, потом – на народ. Но Россия не может опираться на слова «собственность» и «богатство». Даже ужасное самодержавие, которое свергли в 1917 году, какими-то неразрывными путами тоже было связано с народом. А сегодняшняя наша богатая власть связана с народом только одним – чувством несправедливости.

– Чего же ждут люди от современного писателя вообще?

– От писателя не надо ничего ждать. Писатели должны писать, читатели – читать. Важно, чтобы все выполняли свой долг: чтоб писатель писал о том, что должен писать, а читатель старался вычитать то, что напишет писатель. Причем не надо заставлять писателя писать то, что является духовнополагающим. Но писателям нельзя писать и ту мразь, которая растлевает собственного читателя. Здесь мы похожи на человека, который пилит сук, на котором сидит.

Сегодня литература разрушена, философия тоже. Вот и получается, что опираться не на что. Так что духовности от писателя не ждите. Сначала установите нормальный строй, в котором эта духовность могла бы возникнуть.

– А какова в этом роль нашей интеллигенции?

– Интеллигенция никогда не придумывает идеологию, она ее только развивает. Если понимать под интеллигенцией вершителей дум и неких магов, то такой интеллигенции у нас нет. Если под интеллигенцией понимать четкое выполнение своего долга врачом, юристом, судьей, преподавателем, то такой интеллигенции у нас тоже нет, но такая интеллигенция нам нужна. Ее еще надо воспитывать.

– Вся надежда только на новое поколение? Может быть, им удастся что-то изменить. Как вам сегодняшняя молодежь, вам ведь как ректору Литературного института им. Горького приходится много общаться с молодыми?

– Какова бы ни была жизнь, у нее нет прошлого и будущего. Жизнь всегда сегодняшняя. Другое дело, что надо жить с пониманием прошлых ошибок, чтобы не натворить их в будущем. Молодежь живет в сегодняшнем дне. Сегодняшняя молодежь, как и любая другая молодежь, стремится стать лучше, и я им верю.

– Молодежь стремится стать лучше, а вот известный литературный критик Лев Аннинский недавно высказал мысль, что человек в процессе жизни деградирует, и он в том числе. Этого не боитесь?

– В этом есть некая биологическая логика, но обязанность каждого человека помнить, что он состарится, поэтому необходимо поддерживать в себе интеллектуальное молодое пламя и внимательно следить за реакцией людей, которые рядом. Есть физиологическая норма деградирования, но есть еще нравственная – никому не мешать.

– Сергей Николаевич, чего еще не успели сделать в своей жизни?

– Многого не успел: много времени потратил на работу, мало занимался творчеством. Если бы меня спросили, хотел бы я прожить свою жизнь по-другому, а жизнь у меня достаточно сложная (у меня сидели родители, я с 16 лет работаю, 7 лет я практически по-настоящему не отдыхал), то я бы хотел прожить так, как прожил.

– О чем будете писать дальше?

– Мы все пишем только об одном – о времени и собственном несовершенстве. Я буду писать о том, как я несовершенен.