Куприн - страница 20

А он был уже влюблен, влюблен в ее младшую дочь. В сочельник, накануне нового, 1902 года, улучив возможность побыть минутку с Марией наедине, Александр Иванович сказал:

– Вы, конечно, давно уже почувствовали, как я отношусь к вам… – Он замялся, его открытое, чистое и доброе лицо покраснело. – Но ведь я плебей, сирота, провел детские годы с матерью во Вдовьем доме, в Москве, на Кудринской площади… А вы…

– А я? – Мария улыбнулась доброжелательно и чуть грустно.

– Вы светская девушка, привыкшая к столичному обществу, дорожащая своим кругом, титулованными родственниками и петербургскими знаменитостями…

– Продолжайте, Александр Иванович! – поощрила его Мария.

– Я мечтал бы, чтобы вы связали со мной свою судьбу… Но кто я? Бывший офицер с ограниченным образованием… Беллетрист не без дарования, но до сих пор не написавший ничего выдающегося…

– Вы мне тоже не безразличны, – тихо сказала Мария. – Я верю в ваш талант, в ваше будущее… И откровенность за откровенность. Я очень люблю маму… – Она запнулась. – Александру Аркадьевну… Но ведь я даже не знаю, кто мои родители… Меня подкинули в младенчестве. А Александра Аркадьевна меня удочерила, окрестила и воспитала…

– Маша! – воскликнул Куприн, взял ее маленькую ручку в свою, грубую и сильную, и прижал к губам; затем не сразу, прикрыв веками глаза, тихо сказал: – Такой вы мне еще дороже!..

Утром на другой день она сообщила матери, что стала невестой Куприна.

– Что ж это такое? Знакома с ним без году неделя, и вдруг невеста. – Александра Аркадьевна была изумлена и даже шокирована этой неожиданной новостью. – Ни узнать как следует человека не успела, ни спросить у матери совета… – Голос ее прервался. – Что же, раз советы мои тебе не нужны, делай как знаешь.

Она махнула рукой и заплакала.

В последнее время здоровье Александры Аркадьевны резко изменилось к худшему. Она почти не выходила из своей комнаты, целые дни проводила в постели и начала говорить о завещании и своей близкой смерти. Вскоре она пригласила к себе дочь и Куприна.

– Я говорила вам, Александр Иванович, – обратилась к нему Александра Аркадьевна, – что не следует торопиться со свадьбой, прежде чем вы и Муся хорошо не узнаете друг друга. Но теперь я чувствую, что мне осталось недолго жить. После моей смерти ей будет тяжело оставаться с больным братом на руках и теми обязанностями, какие я возлагаю на нее моим завещанием…

– К чему думать и говорить о таких тяжелых вещах, Александра Аркадьевна, – ответил Куприн. – Каждый из нас не может быть уверен, что он увидит завтрашний день. Бывают роковые случайности, когда человек идет по улице в самом радужном настроении, а с крыши пятиэтажного дома на его голову падает кирпич. Или он идет, осторожно оглядываясь, и неожиданно из-за угла выносится пьяный лихач и под копытами лошади превращает его в бесформенную массу. Можно ли задумываться над такими случайностями и мучить ими себя?..

Куприн говорил так естественно, непринужденно, что Давыдова заметно успокоилась.

– Правда, сердечные припадки у меня давно и только за последние два года участились, – сказала она. – Но все-таки каждый раз после приступа я думаю о своей близкой смерти.

– По-моему, Александра Аркадьевна, – мягко продолжал Куприн, – со свадьбой не следует спешить только потому, что сейчас у вас нервное, подавленное настроение, которое скоро пройдет. Но я убежден, что надолго откладывать эту церемонию бесцельно. Ведь сколько бы времени мы с Машей ни были женихом и невестой, хотя бы и три года, как это водится у честных немецких бюргеров – за это время они копят деньги на серебряный кофейный сервиз, – мы все равно друг друга хорошо не узнали бы. В большинстве случаев взаимное разочарование наступает редко до брака и гораздо чаще после него…

– Пожалуй, вы правы, – помолчав, сказала Давыдова. Она улыбнулась. – Тетя Вера ведь только на днях заказала приданое. Но все равно венчайтесь до великого поста…

Свадьба была назначена на февраль. Куприн, безмерно счастливый, сообщил о готовящейся женитьбе своей матери Любови Алексеевне, по-прежнему жившей в Москве, во Вдовьем доме. Она ответила, что тоже счастлива, что он наконец женится и покончит со своей бродячей, скитальческой жизнью, что у него будет своя семья, свое гнездо. В конверте было вложено отдельное письмо Марии.