Курьер. Книга первая - страница 40

— Хорошо, — я не стал возражать. — Давай на счёт "три".

"Раз!"

Тело Побережного приподнялось ещё выше, и я мгновенно нырнул под него, подставляя спину и напрягая ноги и поясницу.

"Два!"

Краем глаза я заметил, как кровь на асфальте исчезла, будто и не было её никогда, а страшная рана на затылке моментально закрылась, оставив после себя тоненькую белую ниточку шрама; мой силуэт бежал по стене вверх, смешно перебирая ногами и руками.

"Три!"

Я оскалился, готовясь, и в тот же миг на меня обрушилась тяжесть, сравнимая разве что с весом танка, если бы мне приспичило его поднять, мышцы напряглись, а ноги сразу задрожали, в пояснице что-то еле слышно хрустнуло — на меня давил не только худосочный Побережный, но и вся тяжесть временного потока, сила инерции и прочая-прочая дрянь, обзываемая целой кучей заумных научных терминов. Я выдохнул и едва не закашлялся, глаза чуть не полезли из орбит, сердце замолотило на пределе возможного, однако через несколько секунд тяжесть ушла, напряжение спало, и теперь я просто держал на себе этого ненормального. Опустив его аккуратненько на асфальт, я вытаращил глаза и резко разогнулся, позвоночник дико хрустнул, и всего меня прошила острая боль. Пора уходить! Я отдышался, повертел головой, ища, где бы спрятаться, и вдруг заметил едва различимое дрожащее полупрозрачное пятно, мелькнувшее и скрывшееся в окне третьего этажа. О, Триединый, только не это!..

Побережный закряхтел и заворочался, веки стали понемногу приоткрываться; покрутив головой, ища, куда бы спрятаться, я зайцем скакнул к росшему неподалёку хвойному дереву — то ли ёлка, то ли сосна — и, ухватившись за нижние ветви, моментально вскарабкался на него. Быстренько осмотрев себя, я в очередной раз покрыл последними словами этого богатенького Буратино — недавно стиранную и по сути дела всё ещё новую рубашку я уже умудрился изгваздать в смоле, успел исцарапать лицо мелкими веточками, вдобавок мне за шиворот насыпалась целая куча хвойной и древесной трухи, которая сразу же стала немилосердно колоться. Помня предыдущий случай с муравьём, я мужественно терпел, художественно постанывая сквозь зубы от раздиравшей тело напополам чесотки, и пристально наблюдал за Побережным.

Тот не заставил себя долго ждать, несмотря на многие свои минусы и выбрыки, он как и его родитель умел быстро соображать и ориентироваться в любой обстановке. Покрутив головой, он с трудом встал, опираясь на руки, пошатался немного, восстанавливая равновесие, и, приложив зачем-то руку к груди, стал осматриваться, привязываясь к местности. Довольно быстро сориентировавшись, он опять похлопал ладонью себя по груди и тут вдруг замер, видимо что-то вспоминая, и бросил пристальный взгляд на окно третьего этажа, из которого он в предыдущем временном потоке выпал и разбился насмерть.

Я насторожился: память — это неотделимая от сознания единица, которая ведёт себя по-разному под воздействием временных потоков, вдобавок разумом в тогдашнем настоящем была зарегистрирована смерть, а теперь… Я передёрнулся: некстати вспомнились вдруг случаи, когда курьеры сходили с ума из-за вот такого вот наслоения фактов, в приоритете которых разум не мог разобраться.

— Будем надеяться с психикой у него всё в порядке, — прошептал я себе под нос, пристально наблюдая за ним.

Активатор требовательно пиликнул, и я, недовольно зашипев, быстро понизил на нём громкость, после чего нажал сенсорную клавишу соединения на запястье.

— Чего там?

"Товарищ Преображенский, — раздался у меня в голове голос Ущучина, — точка выхода от вас в полукилометре, на стройплощадке. К сожалению, есть и плохая новость: точка выхода находится на десятом этаже, ниже никак не смогли, товарищ Грэй говорит, что причина тому слишком насыщенное информационное и техногенное поле…".

— Маяк поставили, умники? — я говорил холодно и спокойно.

"Тебе же говорят — никак! — вмешался Грин. — Техногенная матрица перенасыщена, взломать её и переформировать для создания временной петли более-менее удалось, а вот маяк и…".

"Андрюха, прыгай!" — раздался вдруг страшный рык в моей голове.