Курс N by E - страница 46
VII
Морской берег
Болота и горы
Унылый край! К чему рассказывать, как я его узнал, проникся его духом, преодолевая шаг за шагом зигзаги утомительного, тянущегося на много миль пути. Вниз по склонам холмов, крутым и скользким, или усыпанным обломками сланца и валунами, или пересеченным ущельями и отвесными спусками; вниз, вниз до заливаемых морем низин, по которым я брел, оступаясь в воде, с тяжелым грузом, в тяжелой обуви. Я искал на берегах глубоких, раздувшихся от дождя потоков место, где можно было бы перейти вброд или рискнуть прыгать с грузом по скользким камням с одного на другой. Я снова взбирался на склоны холмов, обходя какое-нибудь болото или озерко, проходил мили, чтобы продвинуться вперед на несколько сот футов. К чему рассказывать обо всем этом? Разве только для того, чтобы передать читателю какое-то ощущение бесконечного числа часов, пройденных миль и предельной усталости, охватившей меня.
Дорога гориста, я отклонился вглубь и иду не в нужном мне направлении. Снова вниз, к морю, может быть, удастся пройти по привлекающей меня равнине. Отлично! Твердая и гладкая поверхность. С новыми силами шагаю вперед.
Внезапно равнина обрывается отвесным уступом к вдающемуся в сушу морскому заливу. Следуя вдоль берега залива в глубь его, дохожу до места, где потоки водопада низвергаются в каньон. Иду вверх по течению. Наконец добираюсь до места, где, кажется, можно перейти. Сбрасываю свою поклажу и тщательно исследую всякую точку, куда можно ступить, рассчитываю каждый шаг, просматриваю все места, где придется прыгать. Переход возможен. Но если я поскользнусь и упаду, все будет кончено навсегда! Я задумываюсь над этим. Затем усталый, с чувством стыда, снова поднимаю мешок, взваливаю его на себя и, тяжело ступая, продолжаю идти вглубь, удаляясь от берега.
Но если бы я знал, куда это меня в конце концов заведет, то, может быть, рискнул бы прыгнуть.
VIII
16 июля
В глубь полуострова Нарсак
Прошло несколько часов. По моему расчету, уже вечер. Я стою на высоком плато, окруженном вершинами невысоких гор. Здесь, наверху, холодно и мрачно. На северных склонах лежит снег, растительности мало, кругом только голые камни. Дождь льет не переставая, по всему лицу земли бегут потоки воды. Как я сюда попал? Зачем?
Продолжая идти вдоль низкого болотистого берега, я, наконец, вышел к широкому озеру, простиравшемуся в ту сторону, откуда я пришел. Иду дальше вдоль берега озера. Затем там, где, казалось, оно кончается, на пути встретилось маленькое ущелье, из которого вытекала вода другого, расположенного выше, озера. Наконец, обойдя все препятствия, я снова достиг берега первого озера. Идти здесь было хорошо. «Скоро я его обогну!» — радовался я.
Но в одном месте выступал отрог горы, стеной подымавшейся прямо из глубин воды. «Нет, — подумал я, — у меня нет сил вернуться назад, снова пройти столько миль». И вместо того чтобы начать длительное, безопасное, постепенное восхождение, полез на этот отрог.
Может быть, ничто из того, что мне придется делать за всю мою жизнь, нельзя будет даже сравнить с тем тяжелым трудом, который я приложил к тому, чтобы взобраться на эту небольшую гору. Как я устал! Трудно было из-за вещевого мешка. Я не мог нести его на спине: под его тяжестью я неминуемо должен был опрокинуться. Пришлось волочить его. Отыскав точку опоры, я затем подтягивал мешок. На мгновение опирал его на какой-нибудь маленький выступ скалы, нащупывая в это время новую точку, чтобы поставить ногу. Иногда клал его на уступ выше себя и взбирался к нему. Один раз я забросил мешок вверх дальше, чем мог достать рукой, и обнаружил, что не в силах туда взобраться. Я отправился в обход, подошел к мешку сверху, протянул руки вниз и с большим трудом дотянулся до него… «А что если он вырвется у меня из рук и скатится обратно вниз! — думалось мне. — Я ни за что не смогу вернуться за ним».
Тут мне пришла в голову странная мысль: я со своей ношей — христианин, все это путешествие, его трудности, обходные пути, рискованные положения придуманы для того, чтобы с их помощью испытать в моем лице веру и стойкость Человека, который представлен мною. И мысль эта стала навязчивой идеей. Заглушая громкий голос отчаяния, я бормотал, как сумасшедший: «Я взберусь, я взберусь!» И так благодаря безумию достиг вершины.