Курская дуга - страница 14
— Хозяйка, дай огонька!
— Заходи! — крикнул Дмитрий и зажег электрический фонарик.
В избу вошел солдат и, став у порога, козырнул:
— Извините, товарищ гвардии майор, потревожил вас.
— Ладно, прикуривай! Как метель?
— Не стихает! Мороз…
Надев шинель, Дмитрий вместе с бойцом вышел на улицу.
— Ты из хозяйства Курбатова? — спросил он солдата.
— Так точно! Пойду догонять своих, — ответил тот и зашагал в метель.
Ветер доносил до слуха Дмитрия скрип полозьев, перебранку ездовых и отдаленный вой волков. Едва уловимый свет луны пробивался сквозь тучи и снежные вихри.
«Как в сталинградской степи в пургу, — подумал Дмитрий. — В такую погоду шли моряки на Манштейна». И он вспомнил матроса, который просил у него в степи закурить. Бескозырку, засунутую за борт шинели.
— Зачем она тебе в мороз?
И ответ:
— Для атаки!
Дмитрий, стараясь не звякнуть щеколдой, заходит в хату и садится на лавку. Вначале он шепчет какие-то бессвязные слова, но вскоре возникают рифмы, вернее, они вспыхивают, как искорки, и слова становятся в строй.
— Хозяйка, где поворот на Медовый поселок? — снова раздается голос за окном.
— Ступай прямо! За селом увидишь большой дуб, там свернешь направо, — вспоминая слова Семеновны, отвечает Дмитрий.
— Медовый поселок… Медовый… Разбудили… Кончай работу, Солонько, — недовольно бурчит Бобрышев.
Дмитрий тушит фонарик и ложится на лавку. Холодно. Рука болит. Наверно, опухла. Спать! Надо согреться, все пройдет. Но до самого рассвета он не может уснуть. Под окном хрустит снег, звучат громкие голоса, снова кто-то спрашивает дорогу. Иногда у самого окна вспыхивает цигарка, и на стекле искрится морозный узор.
Ранним утром дед Авил привел в избу полковника Ковальчука.
— Они, товарищ начальник? Видите, какой дед. Враз собрался и нашел, — снимая старую заячью шапку, похвалил себя Авил.
— Молодцы, журналисты, приехал вас поблагодарить, — сказал полковник, расстегиваясь.
— Можно переходить от лопаты к перу? — вяло улыбнулся Дмитрий.
— А ты чего скис, шутник, заболел?
— Я? Нет!
— Вчера Ковальчук хрипел, как старый кузнечный мех. А сегодня легче. Все хорошо! Дорожная баня вылечила, — рассмеялся полковник и подошел к Дмитрию. — Дай-ка руку! Ого! Пульс учащенный…
— Вчера мы попали под бомбежку, и меня слегка задел осколок, чепуха!
— С этим не шутят, — серьезно сказал Ковальчук, — надо лечь в госпиталь, я подвезу, он здесь недалеко.
— Нет, я не болен. — Дмитрий прошелся по комнате и почувствовал сильную слабость.
— Ты собираешься ехать на передовую, да? А потом что? Я не хочу пугать гангреной, но, друг мой, надо немедленно лечиться! — напустился Бобрышев.
— Зачем же с больной рукой в окопы? — встревожилась Катя.
— Ладно, уговорили. — Дмитрий собрал свои вещи, подошел к партизану. — До свиданья, Трофим Кузьмич, я поговорю в госпитале с врачами; они тебе окажут помощь.
— Благодарю вас, товарищ майор.
— Семеновна, до свиданья, спасибо вам!
— Бедно живем после гитлеровцев. Хороших людей принять как следует не смогли, — отвечала хозяйка.
Уже в сенцах Дмитрий сказал Бобрышеву:
— Ты знаешь, отец Веры Ждановой командует партизанским отрядом. Сын нашей хозяйки хорошо знает его. Я написал Вере письмо, постарайся отправить его вместе с очерком.
— Непременно отправлю.
— И еще просьба: приедешь на место, обязательно разыщи бронебойщика Валентина Зайцева. Порадуй солдата — его цикл стихов набран и пойдет в ближайшем номере.
— Зайцев, говоришь? Обязательно разыщу!
5
В хате полумрак. Окна завешены плащ-палатками, и только кое-где пробиваются солнечные лучи. Печь остыла. Лейтенант Петр Синенко откладывает в сторону полушубок и ложится на соломенную подстилку. Он еще долго ощущает тепло. Хочется курить, но он не решается чиркнуть спичкой.
«А вдруг разбужу кого-нибудь? Солдатам в разведку идти. Пусть поспят!..»
Синенко переворачивается на другой бок. Взгляд его устремлен на ходики. «Медленно идет время».
Петр натягивает на голову одеяло, думает о письме, которое прислал ему из Караганды старый донецкий шахтер Абакуев.
«Где это Никанорович узнал адрес полевой почты? Как он нашел меня? — размышляет Петр. — Старик он, лет семьдесят ему, а пишет: «Работаю по-прежнему в шахте, передаю местным людям опыт Донбасса».