Курский перевал - страница 40

— Пробрались, голубчики вы мои, проскользнули! — шумно встретил Перегудов Васильцова и Нину. — Я уж совсем отчаялся. Тут черт те что творится. Хорошо, что ты не напрямую, а через Брянск пошел. Да садись, садись же, — обнял он Нину и провел к столу. — Ты столько пережила, так перемучилась. О провале не говори, знаю. Двое наших вчера прорвались из Орла.

Нина смотрела на почернелые бревна лесной избушки, на жарко полыхавшую печь, на маленького неугомонного Перегудова и от радости не могла говорить.

— Ей отдохнуть надо, — устало проговорил Васильцов.

— Да, да! Сейчас же, немедленно, — спохватился Перегудов и, распахнув дверь, гулко прокричал: — Кленова ко мне!

— Что вы… Я ничего… Я… — с трудом продохнула Нина, но спазмы опять стиснули горло, и она с трудом сдержала слезы.

— Кленов, — сказал Перегудов вбежавшему в избушку молодому парню в щегольском полушубке и лихо заломленной кубанке, — под личную ответственность. Это Нина Найденова. Накормить, переодеть, обогреть и — полнейший отдых!

— Как она? — проводив Кленова и Нину, спросил Перегудов.

— За друзей переживает, только и говорит о них. И еще спрашивала — видно, жених ее — о Поветкине Сергее Ивановиче. До войны он был старший лейтенант.

— Как только связь восстановим, запросим Москву… — Перегудов нервно передернул плечами и, склонив лысеющую голову, зло пробормотал: — Связь, связь… Нет у нас никакой связи! Фашисты решили начисто уничтожить нас. Всякая там полиция, жандармерия и охранники разные — ерунда! С этой сволочью мы бы запросто разделались. Войска, войска регулярные брошены против нас: пехота, артиллерия, авиация и даже танки. Вот как мы у них в печенках засели! От штаба бригады мы отрезаны, от соседей отрезаны. А против нас, смотри, — развернул он старенькую, истрепанную карту, — здесь батальон пехоты, шесть танков и целый дивизион артиллерии; тут, между нами и штабом бригады, пехотинцы вклинились с легкими минометами. Так шпарят — житья нет. Здесь вот еще до батальона пехоты, и тоже с танками, с минометами и даже с гаубицами. А у нас ни танков, ни пушек. Только винтовки, автоматы, два миномета, да и боеприпасов голодному на одну закуску… Не только в этом беда-то, — помолчав, продолжал Перегудов. — Жители, жители мирные — вот кто сковывает нас по рукам и ногам. Почти две тысячи женщин и детишек из окрестных сел скрываются у нас. Не бросишь же их фашистам на съедение! Спасать нужно. А где тут спасать, когда самих каратели обложили с трех сторон?

— Придется в глубь лесов уходить, — не отрывая взгляда от карты, проговорил Васильцов.

— Это единственный выход, — согласился Перегудов. — Только не просто уходить, а драться. Вывести женщин и детишек, а всем мужчинам, кто способен оружие держать, драться. Вот что, Степа, — положил Перегудов руку на плечо Васильцова, — только без всяких разных обид и недовольств. Ты поведешь жителей, больных и раненых в самую глубь лесов, а я с отрядом прикрывать буду…

Партизанский отряд Перегудова, отбиваясь от наседавших карателей, отходил в глубину брянских лесов. Как назло, стояли солнечные дни и высветленные звездами погожие ночи. Только дремучий сосняк и густые дубравы спасали партизан от оптических глаз назойливо бороздивших небо фашистских самолетов.

Степан Иванович Васильцов возглавлял колонну больных, раненых и спасавшихся в лесах местных жителей. Странная и горестно-скорбная была эта колонна. Полторы сотни подвод с людьми, скудным запасом продуктов и кое-каким домашним скарбом уныло тянули отощавшие лошаденки. Между ними брели женщины и дети повзрослее, жалостно мычали продрогшие и голодные коровы, кое-где виднелись одинокие фигуры вооруженных мужчин. Ни смеха, ни громких выкриков и оживленных разговоров. Только приглушенный хруст, тяжкое дыхание людей и животных да редкие возгласы ездовых тревожили глушь бескрайних лесов.

Позади, на востоке, где остались главные силы отряда, то замирая, то разгораясь, глухо рокотали отзвуки боя. Едва уловимо доносилась стрельба и с севера и с юга. К утру вконец измученные лошади уже не подчинялись ни уговорам, ни кнутам. Не пройдя и половины намеченного пути, пришлось остановиться на дневку.