Квантовая ночь - страница 2

Примерно год назад мне позвонили.

– Алло? – произнёс я в чёрную трубку офисного телефона.

– Профессор Джеймс Марчук?

Я закинул ноги на красновато-коричневую крышку своего рабочего стола и откинулся на спинку кресла.

– Он самый.

– Меня зовут Хуан Гарсия. Я из команды защиты Девина Беккера, одного из охранников Саваннской тюрьмы.

Я хотел было сказать: «Ну, он оставил вам не слишком много работы», но вместо этого просто ответил:

– Да?

– Моя фирма хотела бы вызвать вас в качестве свидетеля-эксперта на процессе мистера Беккера. Обвинение требует смертного приговора. Мы, по всей видимости, проиграем процесс – видео с камер наблюдения чертовски показательно, но мы можем по крайней мере не дать казнить Беккера, если убедим присяжных согласиться с тем, что он по-другому не мог.

Я нахмурился.

– И вы так считаете, потому что?..

– Потому что он психопат. Вы писали в своём блоге по поводу Леопольда и Лёба: «Нельзя казнить человека лишь за то, что он тот, кто он есть».

Я кивнул, хотя Гарсия не мог этого видеть. В 1924 году два состоятельных университетских студента, Натан Леопольд и Ричард Лёб, убили мальчика чисто ради развлечения. Леопольд считал себя и Лёба образцовыми примерами ницшеанского сверхчеловека[3] и в силу этого полагали, что не связаны законами, обязательными для обычных людей. Суперменами они не были, а вот психопатами были определённо. Их родители наняли в качестве защитника самого Клэренса Дэрроу. В своей ошеломительной двенадцатичасовой заключительной речи Дэрроу избрал стратегию защиты, о которой, по всей видимости, думал сейчас Гарсия, доказывая, что Беккер не может быть казнён за деяния, продиктованные ему его природой.

Я снял ноги со стола и наклонился вперёд.

– А Беккер в самом деле психопат? – спросил я.

– В этом-то и проблема, профессор Марчук, – ответил Гарсия. – Окружной прокурор велел провести оценку по методу Хейра, который дал Беккеру семнадцать баллов – гораздо меньше, чем требуется для признания человека психопатом. Но мы считаем, что их эксперт ошибся; наш эксперт получил тридцать один балл, что означает явную психопатию. И в общем, воспользовавшись вашей новой методикой, мы могли бы доказать присяжным, что правильна именно наша оценка.

– Вы знаете, что результаты моего теста ещё ни разу не были приняты судом?

– Да, мне об этом известно, профессор Марчук. Мне также известно, что никто пока не пытался приобщить их к делу в качестве доказательства. Но я держу в руках вашу статью из «Природы неврологии». То, что она была опубликована в таком уважаемом и престижном научном журнале, даёт нам прекрасный шанс; Джорджия следует Добертовским стандартам приемлемости доказательств. Однако нам нужны вы – лично вы, основной автор публикации, – для того чтобы применить ваш метод к Беккеру и дать показания о результатах: только тогда у нас будет шанс заставить суд принять это свидетельство.

– Что, если я покажу, что Беккер не является психопатом?

– В таком случае мы всё равно оплатим затраченное вами время.

– И похороните результаты?

– Профессор, мы уверены в исходе.

Дело было вроде бы стоящее – но и то, чем я занимался здесь, тоже.

– У меня довольно плотное расписание, и…

– Я знаю, профессор. Я как раз сейчас просматриваю его на сайте вашего университета. Но процесс, вероятно, не начнётся раньше летних каникул, и к тому же, прямо скажем, это шанс что-то изменить. Я читал ваш «разумно моральный» блог. Вы против смертной казни – вот вам шанс помочь не дать ей свершиться.

Мой компьютер как раз в этот момент показывал план дневного занятия по Психологии морали. На нём я собирался цитировать исследование студентов Принстонской семинарии, которые, опаздывая на проповедь, где собирались разбирать притчу о Добром самаритянине, прошли мимо человека, упавшего в переулке, не обратив на него внимания, потому что сильно торопились.