Квартирная развеска - страница 11

А напротив парка стоял служивший потом десятилетиями эмблемой города блистательный ресторан «Гагрипш», волшебный дом с огромным часовым циферблатом над входом. Дом, построенный в Норвегии из норвежской сосны без единого гвоздя, был куплен принцем на Всемирной выставке в Париже и привезен в разобранном виде в Гагру (или все же — в Гагры?).

И в этом доме, в «Гагрипше», под часами, и родилась малютка, названная торжественным именем Олимпиада; крестным ее стал принц Ольденбургский.

А крестной — красавица Зинаида Юсупова, княгиня Сумарокова-Эльстон, подарившая крестнице великолепную заказную золотую брошь с двумя липовыми листочками (уменьшительное от Олимпиады — Липочка) и бриллиантами, а на один из дней рождений то ли годовалой, то ли двухлетней девчушки — медведя больше ее ростом.

Брошь Олимпиада Васильевна потом снесла в Торгсин.

В последние два года жизни Олимпиады Васильевны ухаживавшая за ней невестка Люба с подругою Ириной Жуковой читали ей вслух по ее просьбе воспоминания Феликса Юсупова, сына ее крестной.

Во сне Мурина (который он только что мне рассказал) я рассказываю ему свой новый фантастический рассказ.

В этом моем рассказе из муринского сна к Андропову приходит человек в синем комбинезоне и признается, что он — убийца Кеннеди; подробно рассказывает, как он это сделал. Андропов вызывает бывшего дантиста Сталина Георгия Ивановича Иващенко, чтобы тот пришедшего допросил, при этом допрашиваемый заявляет: «Я не простой смертный, а великий тайный разведчик».

Иващенко, бывший в последние годы службы заведующим челюстно-лицевой клиникой Военно-медицинской академии появляется с моим отчимом, нейрохирургом Самотокиным, чья клиника находилась по соседству.

Тут Мурин, сделав отступление от сна, рассказывает, что Иващенко (натуральным образом) был автором объемного атласа пулевых ранений, иллюстрациями в котором служили двести восковых голов с пулевыми отверстиями: тут пуля вошла, тут вышла. Когда Иващенко, демобилизовавшись, уехал в Грузию (а несмотря на фамилию, был он грузин), в его доме в Тбилиси на втором этаже в специальном зале стояли эти 200 раненых голов из воска.

В следующем за отступлением эпизоде сна в ходе изобретательного допроса неизвестный в комбинезоне сознается, что он лектор-международник из Калуги, недавно бежавший из дурдома.

На этом мой рассказ (пересказываемый мною во сне Мурину) заканчивается, сон завершается, сновидец просыпается в скульптурной мастерской жены своей, где с полок смотрят на него гипсовые головы разных людей, прекрасные портреты ее руки.

Костя Афанасьев, когда был маленький, сочинил стихотворение:

Жакушка, Машин пес, любил привлекать к себе внимание, если хозяйка отвлекалась на телефонный разговор, гостей, телепередачу и т. п.: он рвал газеты, ел тапочки, нападал на свежеиспеченный для гостей пирог, ронял цветы. Костя звал его «Геростратушка ты наш».

Валентине Соловьевой дети из художественной школы, ее воспитанники, подарили две кедровые шишки, огромные, высотой сантиметров по восемнадцать, гладкие, прямо-таки мраморные. Ночью в комнате раздался натуральный взрыв, словно ракета взорвалась. Валентина вскочила, зажгла свет, обошла комнату; ничего; наконец, увидела она: это шишки раскрылись.

Всю жизнь пытаюсь я выяснить, кто родственники, а кто свойственники. По одной из формулировок родство всегда по нисходящей линии древа, свойство — по браку и по линиям боковым. Но вот, скажем, родная сестра моих родных внучек, дочь невестки моей от первого брака, мне родственница или свойственница?

Разбираясь в степенях родства, говорили мы с моей троюродной тетушкой Коринною. Одна из тетушек деда моего Галкина Всеволода Семеновича вышла замуж за человека по фамилии Жданов, мордвина; девичья фамилия Зои Петровны, матушки Коринны Претро, была Жданова. В конце концов разговор перешел на генетическую, так сказать, тему, на личные свойства, передающиеся в семье из поколения в поколение.