Лабиринты сердца - страница 2

— А мне все равно кто он! Пусть платит или проваливает! — бакалейщик покраснел от возбуждения. Его усы сердито шевелились, а на лысине выступили бисеринки пота.

— Но, сэр, у меня нет ничего… Можете взглянуть на мои дырявые карманы… Моя сестренка очень голодает… Мы три дня ничего не ели! Я могу отработать! Не смотрите, что я такой тощий! Я могу поднимать тяжести! Дайте мне любую работу и увидите, сэр, я с ней справлюсь! Давайте я вам помогу в лавке! Ну, прошу Вас, сэр… — нудил попрошайка, — Подумайте, сэр, конец близок…

— Я и без тебя это знаю, паршивец! Мы все об этом знаем! — бакалейщик попытался свободной рукой вырвать у мальчишки буханку хлеба, — Но это не повод уйти, не заплатив! Да уж лучше я ее в грязь кину, чем такому лодырю, как ты, дам! Знаю я вас, работничков! Сами делают вид что работают, а потом продукты пропадают! А ну выметайся отсюда! Не видишь очередь? Не задерживай! Сегодня у тебя сестренка голодает, завтра мама, послезавтра —  папа. У тебя есть хотя бы один сытый родственник?

Толпа громко и злорадно засмеялась. Остроумие мистера Гирсли явно пришлось по нраву зрителям.

— Мой отец погиб, а мама —  умерла… — закричал мальчишка под злобные смешки толпы.

— Мне без разницы! —   орал бакалейщик.

— Если бы мне кто-то да работу, то я бы работал! Но работу мне никто не дает! —   вырывался воришка, — А дома меня ждет голодная сестренка.

— Сиротинушка! Небось, спился твой папашка, а мамка — померла от срамной болезни! —   хрипло орал какой-то мужчина в рыбацкой куртке, — Знавал я твою мамку! Еще та!

— Это ложь! —   вспыхнул мальчишка, — Мы жили на втором ярусе! Мой отец был капитаном королевской гвардии! А мама…

Мальчишке так и не дали закончить. Толпа разразилась противным смехом.

— Ишь, какие сказки сочиняет! — проскрипела дряхлая старуха, — На втором… кхе… кхе… ярусе! Еще скажи, что ты —  принц! Кхе… кхе…

— Мало того, что вор, так еще и лгун! — гаркнул бородатый мужчина.

— Я могу доказать! —   глаза мальчишки сверкали, — Мой отец…

— Да что ты его слушаешь! —   закричал бородач, обращаясь к бакалейщку, — Всыпать бы ему по первое число! Сразу отучиться воровать!

Неподалеку от этой безобразной сцены остановилась девушка в сером платье линялом платье в клетку. Было видно, что платье ей досталось по наследству от кого-то из взрослых и видело лучшие времена давным-давно. Темные волосы девушки были собраны в немного неряшливую косу, которая лежала у нее на плече. На ногах у нее были старые, стоптанные туфли, а в руках была пустая корзинка. Вообще-то девушка шла за яблоками, которые продавались неподалеку. Цена вполне соответствовала качеству. Гнилушка —  один гвен за пять штук, яблочки получше —  два гвена. Но отчаянные крики мальчика привлекли ее внимание, и она решила посмотреть, чем закончиться эта безобразная сцена. Девушка пристально наблюдала за толстым бакалейщиком и грязным попрошайкой, и с омерзением смотрела на толпу, которая смеялась над неудачливым воришкой. Наконец, отважившись, девушка шагнула вперед и попыталась протиснуться к бакалейщику.

— Ты куда без очереди прешь? —   раздался грубый голос из толпы. Его поддержали одобрительные возгласы.

— Пришла покупать — занимай очередь! Ишь, какая цаца выискалась! —   скрипела какая-то старушка, замахиваясь клюкой на девушку.

Девушка, казалось бы, не замечала ни злобных окриков, ни язвительных замечаний, ни оскорблений в свой адрес. После первой волны негодования толпа постепенно умолкла. В уличной пьесе, о которой они потом будут рассказывать знакомым, появилось новое действующее лицо.

— Извините, — негромко сказала она, обращаясь к бакалейщику, — Вам не кажется, что мальчику стоит помочь. Он ведь и вправду голоден. А еще, будьте так любезны, и устройте мальчишку на работу. Вы же сами позавчера повесили вывеску, что в лавку требуется помощник.

Бакалейщик покраснел, усы его задергались, а глаза скользнули в сторону потрепанного объявления. Мистер Гирсли бросил взгляд на воришку, который жалобно смотрел на дородное лицо бакалейщика, а потом перевел взгляд на девушку. У девушки были какие-то необычные глаза. Он видел, как ее зрачок расширяется, поглощая коричневую радужку. Бакалейщик не смог отвести взгляд, хотя ему этого очень хотелось. Глаза у девушки стали черными, словно самая непроглядная ночь и… внезапно бакалейщик присел на край огромной дубовой бочки с потертой надписью «капуста».