Лаис Коринфская. Соблазнить неприступного - страница 13
Конечно, она, как и Маура, может сказать, что искала способ исполнить свое испытание. Но Маура оставалась в пределах храма. А вот Лаис за то, что ночью, без сопровождения, оказалась за стеной, ждет непременная порка. Как она с иссеченной спиной сможет соблазнить хоть кого-нибудь?! Ей не пройти испытаний, ей не стать настоящей гетерой, которая сама выбирает любовников, ее ждет печальная участь – отдаваться на ступенях храма всякому, кто пожелает, а то и перейти в разряд портовых шлюх, участь которых позорна, а век короток…
Неужели именно это имела в виду вещая Кирилла?!
Лаис чуть не всплакнула от страха, но вдруг ее осенило: а кто сможет доказать, что она потеряла данкану ночью? Лаис будет утверждать, что это произошло днем, когда девушки ходили в храм Афродиты – убирать венками ее многочисленные статуи!
Надо поскорей заняться изготовлением новой данканы, а пока на указательный палец можно надеть перстень, который так и называется дактило – палец. Он изображает последнюю фалангу пальца с красивым длинным ногтем. Этот серебряный перстень Лаис подарил Клеарх, и она иногда надевала дактило, даже когда все данканы были целы.
И Клеарху будет приятно…
На душе стало легче, и Лаис, наконец, улеглась и уснула, совершенно забыв, что пифия, даже бывшая, никогда не пророчествует попусту!
Коринф, школа гетер
– Теперь твоя очередь, Лаис, – сказала наставница. – Вообрази, что ты – мужчина, ты – отец семейства, который с трудом урывает время посетить гетеру и испытать радость освобождения от семейных уз.
– Ну, если он встретится с Лаис, его надежды будут обмануты! – хихикнула Маура.
– Помолчи, Маура, ты всем мешаешь, – погрозила ей наставница. – Итак, Лаис… Не забудь, это должен быть гекзаметр. Ну, начинай!
– Как, наставница! Ты не дашь ей даже времени на подготовку? – вмешалась Гелиодора.
– А кто ей даст на симпосии время на подготовку, Гелиодора? Иногда от быстрого ответа зависит репутация гетеры: прослывет ли она сообразительной и острой на язык – или скучной тугодумкой! Я знаю, вы все недолюбливаете Мауру, но уж чего у нее не отнимешь, так это остроумия и острословия, которые подобны пряностям, делающим любое блюдо манящим и вкусным. Мужчина отведает это блюдо с удовольствием!
– Если только не отравится злобой, которую Маура использует вместо перца! – пробурчала Гелиодора – впрочем, достаточно громко.
– Гелиодора, помолчи! – одернула ее наставница и велела: – Ну, Лаис, начинай!
Лаис опустила голову, скрывая усмешку.
Маура, которая, как всегда, мечтала об одном: помешать и навредить той, которую с первого дня пребывания в школе яростно ненавидела, на сей раз невольно дала Лаис время подумать. Бесценная Гелиодора помогла тем, что ввязалась в спор. А наставница даже не заметила, что благодаря этому спору у Лаис оказалось то самое время на подготовку, которого она была бы лишена, если бы Маура промолчала. Впрочем, Лаис вполне могла отвечать сразу: тема простая, стихи сложились легко, хвала Афродите!
Итак…
Лаис декламировала, глядя поверх голов девушек и улыбаясь словам, которые являлись из неведомых далей – очень может быть, слетали прямиком с вершин Парнаса или Геликона или поднимались со дна Кастальского ключа![16] – и связывались в четкие строки как бы сами собой.
Наконец она закончила. Воцарилось молчание. Выражать восхищение поэтическими способностями подруг аулетридам было строго запрещено, не дозволялось никаких рукоплесканий, как на театральных представлениях. Лаис подозревала, что знаменитая поэтесса Анита Тегейская, которая вела матиомы по стихосложению в Коринфской школе гетер и славилась своими эпиграммами[17], просто не переносила похвал, адресованных кому-то другому, а не ей, поэтому и ввела такой порядок. Зато она очень поощряла презрительное освистывание, особенной мастерицей которого была, конечно, Маура.
Лаис поймала восхищенный взгляд Гелиодоры, усмехнулась в ответ на презрительную ухмылку Клитии, сделала вид, что не замечает злобной гримасы Мауры, подмигнула вытаращившей глаза Филлис, снисходительно кивнула Майе, Феодоре, Иантине, Хебе, Юдоксии и остальным девушкам, взиравшим на нее с откровенной завистью, – и повернулась к наставнице, ожидая ее приговора.