Лампёшка - страница 2

Лампёшка поднимается наверх с последней спичкой. Нужно быть осторожней, нельзя, чтобы спичка погасла раньше, чем займётся огонь, ведь тогда… Погибшие корабли, разъярённый отец. И ещё неизвестно, что хуже.

Она подкручивает фитиль и немного распушает его, чтобы поскорей загорелся. Потом вынимает из коробка спичку и строго на неё смотрит.

– Ты уж постарайся! А не то…

А не то – что? Чего больше всего боится спичка? Потухнуть? Переломиться посередине? Нет, вот чего!

– …а не то брошу тебя в море, – шепчет Лампёшка. – И ты так промокнешь, что никогда больше не загоришься.

Но это, конечно, пока спичку не вынесет на берег… На какой-нибудь горячий пляж, и она высохнет на солнце, и тогда…

– Лампёшка! – голос гремит у неё в ушах, хотя отца и дочь и разделяет шестьдесят одна ступенька. – Фитиль! БЫСТРО!

Обычно в это время отец давно уже похрапывает в своём кресле. Но как раз сегодня ему не спится. Девочка чиркает спичкой. Не искра, а смех один. Ещё раз. Загорается аккуратный огонёк, пахнет серой. Вот, молодец! Она прикрывает огонь другой рукой, подносит спичку к фитилю. Ну, давай же! Огонёк медлит, потом нерешительно разгорается.

– Огонёк мой, гори, фитилёк мой сожри… – напевает она, не сводя глаз с яркого пламени. Узел, который завязался было у неё в животе, ослабляется.

Закрыть дверцу, завести механизм, и готово.

– Спички нужны – одна, две, три… – мурлычет она, спускаясь по ступенькам. – Не забыть бы!

Но она всё-таки забывает.

И, разумеется, на следующий день разражается шторм. Лютый.

Весь день стоял полный штиль, а теперь беспокойно надрываются чайки и не переставая воют псы. Они чуют опасность, предупреждают хозяев и тревожно всматриваются в небо.

К концу дня тучи на горизонте сгущаются. Небо над морем становится свинцовым, солнце прячется.

– Сумерек сегодня не будет, – шепчет солнце. – Я ухожу.

За окном всё погружается во тьму.

По другую сторону стекла перед пустым выдвижным ящиком стоит побелевшая от страха девочка.

Целый день она искала на скользких камнях мидий – они вкусные и не стоят ни гроша. Для кур она насобирала морских червей, а для очага – прибитые к берегу коряги и положила их сушиться в саду. Потом она ещё поискала, не вынесло ли море какую-нибудь необычную раковину или бутылку с посланием, но ничего не нашла. Наконец, подняв глаза, она обнаружила, что уже стемнело и пора зажигать маяк. И тут девочка вспомнила то, о чём за весь день не вспоминала ни разу.

Тьма за окном бесшумно сгущается. У города ещё есть время, но совсем чуть-чуть: можно успеть снять с верёвки развешенное бельё и захлопнуть ставни. Запереть лавки, позвать с улицы детей.

– Ма-а-ам, я ещё немножечко!..

– Никаких «немножечко»! Домой, живо!

Совсем чуть-чуть: старые рыбаки ещё успеют покивать и, блеснув глазом, пробормотать: «Да-а-а… нынче опять громыхнёт. Как тогда-то… и тогда-то… Как тогда на Пасху… и как тогда в феврале, в нордкапский шторм, когда по небу летали овцы, а корабли швыряло о берег… Хотя так-то, конечно, уже не заштормует… Или заштормует?» Они маленькими глотками прихлёбывают молоко. В старину было страшно, ясное дело, – а ну как бывает и хуже? А ну как самое страшное ещё впереди?

Поднимается ветер.

– Лампёшка? Лампёшкагдетытам? – У отца все слова липнут друг к дружке. – Лампёшкагоритмаяк?

– Сейчас-сейчас, – бормочет Лампёшка. – Вот только спичек куплю.

Она обматывает шею шарфом, хватает корзинку и выбегает из дома. Ветер рвёт дверь из рук и захлопывает за спиной.

– Спасибо, ветер, – говорит Лампёшка: со штормом лучше повежливей. И она припускает через сад, по скользкой каменистой тропинке – в город.

Волны накатывают на каменистый пляж, одна выше другой.

От полуострова к берегу ведёт перешеек – узкая тропка из камней, неровная, как плохие зубы. Камни торчат над водой даже в прилив. Лампёшка перепрыгивает с камня на камень. Ветер дует ей в лицо, тянет из рук корзинку с отрезком замши внутри. Замша – это чтобы спички не промокли на обратном пути, ведь ей ещё возвращаться. Девочка старается не думать об этом. Впрочем, ветер и так выдувает из головы все мысли.

– Спасибо-спасибо, ветер!