Ланселот - страница 13
Вот тогда-то в основании позвоночника и шевельнулся червячок любопытства. Забавно. А что, собственно, было забавно? То, что световое пятнышко чуть-чуть сместилось. Но здесь-то что сместилось? Я пока не знал. Или знал? Во всяком случае я полез по железной лестнице наверх, уже собственно в голубиный вольер. Там у меня хранились папки с документами, пишущая машинка и прочие принадлежности, которые Марго не хотела видеть внизу, где ей нравилось считать меня Джеффом Дэвисом, пишущим мемуары, причем не иначе как гусиным пером, наверное. Несмотря на то, что в последние годы я не перетруждался, то немногое, что я делал, у меня было прекрасно задокументировано. Ты мог вообразить, что я стану педантом? Из меня получился бы неплохой бухгалтер. Лучше быть хорошим бухгалтером, чем недоделанным адвокатом. Там-то, в шкафу с папками, я и обнаружил то, что искал, до последнего момента толком даже не догадываясь об этом, — свою справку о демобилизации. Сэр Ланселот — как ты, мой Парсифаль, называл меня — был демобилизован не с триумфом и ранами, полученными от сэра Турквина, а со стойкой диареей. Армия наградила меня поносом и не сумела вылечить. Чуть не стал Ланселот Тристаном — или Друстаном[28] по иным источникам, а в моем случае Дристаном и никем иным. Три месяца в госпитале Уолтера Рида,[29] лучшие врачи и уход стоимостью двадцать тысяч долларов, впустую потраченных военным ведомством, не смогли вернуть в строй обычного засранца. В результате я вернулся в Луизиану, сел в кресло-качалку на террасе, опустошил стакан бурбона и принялся наблюдать за лодками на реке. На лбу выступил пот, и я почувствовал себя человеком.
А, вот она. Моя группа крови. AB(IV). И снова червячок любопытства шевельнулся где-то на уровне крестца. Я сел во вращающееся металлическое кресло за металлический стол в металлическом голубином вольере. Флукеру потребовалось две недели, чтобы отскрести полуторавековые завалы голубиного помета, отдраить стены и обнаружить то, к чему так стремилась сердцем моя Марго, а именно кирпичную кладку стен до уровня груди и пол из кипарисовых трехдюймовых досок, которые не только не сгнили, но как раз благодаря гуано и сохранились в идеальном состоянии.
Солнце заходило за дамбу, и розовые стрелы, проникавшие через давно застекленные отверстия для влета и вылета птиц, пронизывали мрачноватый вольер, как лучи лазера.
Я взял блокнот желтой бумаги и начал писать уравнения. Ведь это же научный факт: во-первых, группа крови передается по наследству, во-вторых, когда гены или хромосомы делятся, то А всегда идет в одну сторону, а В в другую, и никогда они не передаются разом.
Однако в моих уравнениях оставалась одна неизвестная величина. Я не знал группу крови Марго. А нужна ли она? Предположим, ген Марго равен X. Мой ген или А, или В. Тогда можно составить два уравнения:
X + А = 0
Х + В = 0
Но они несовместны. Никакое значение X не может удовлетворять обоим уравнениям сразу. Моя группа крови и группа крови Сиобан не сочетаются.
Тогда я позвонил своему двоюродному брату Ройалу в Новый Орлеан. Помнишь Ройала Бондермана Лэймара? Нет? Да ты должен помнить Ро-Ро, маленького взъерошенного зубрилу из Клинтона, он еще был менеджером команды на выпускном курсе. На танцах всегда стоял у стеночки с сигаретой в зубах, руки в карманы, и скалился как идиот. Помнишь? На самом деле он был чертовски способным малым, и сейчас работает хирургом, зарабатывает триста тысяч в год.
Вопрос я поставил в чисто теоретическом аспекте.
— У тебя что, дело по установлению отцовства? — поинтересовался Ройал. — А я считал, что ты уже ничем не занимаешься, только считаешь деньги Марго и помогаешь черномазым.
— Именно это я и делаю. — Червячок любопытства продолжал шевелиться. Помню, я все пытался уловить в его голосе что-нибудь этакое, какое-то превосходство. В колледже я был крутым — Фи-бета-каппа и хавбек, а Ройал таскал за нами ведро с водой. Но с тех пор я опускался все ниже, а он поднимался все выше. И пока я сидел под дамбой, потел, пил и размышлял о всякой ерунде, он изобрел сердечный клапан. Поэтому я выискивал нотки превосходства, на которые, видит Бог, он имел право. Однако их не было. Это был все тот же жизнерадостный Ройал с сигаретой в зубах, ухмылку которого я ощущал даже по телефону.