Лапушка - страница 11

      Стол накрыли в гостиной — не самый щедрый, но мы с Лилей постарались. Фаршированные перцы, селёдка под шубой, холодец сварили. Девочкам — шампанское и лимонад, мужчинам — водку. Я была тронута до слёз, когда гости задарили меня цветами и подарками. Вообще-то я начала плакать ещё утром, когда разговаривала с мамой и папой по телефону...

      Саша действительно устроил на коленях гитару, когда мы утолили первый голод. Прошёлся по струнам и заметил:

— Вечно, Игорёша, у тебя гитара расстроена.

      И заиграл. «В тот вечер я не пил, не пел, я на неё вовсю глядел, как смотрят дети, как смотрят дети». У меня дух захватило от восторга. Я с детства обожала Высоцкого и знала наизусть все его песни — папа постарался. Саша пел одну песню за другой, а я подпевала одними губами, чтобы не мешать его сильному голосу, от которого всё внутри замирало.

      Девочки смотрели на певца блестящими глазами и горячо аплодировали после каждой песни. Саша шутливо кланялся и опрокидывал в рот стопку водки, закусывая солёными грибочками. «А я кружу напропалую с самой ветреной из женщин, а я давно искал такую, и не больше, и не меньше». Смеющиеся карие глаза не отрывались от меня. Аристократичное лицо с тонким, чуть горбатым, носом казалось вырезанным из слоновой кости — такие правильные черты. Его глубокий вибрирующий баритон что-то цеплял внутри. Может быть, душу? Я его спрашивала: «А эту знаете, а давайте вот эту!» — и он мгновенно начинал играть. Я обратила внимание на руки, сжимающие медиатор, — ухоженные длинные пальцы.

      Мне понравился этот красивый мужчина с приятными манерами.

      Он перешёл на Розенбаума: «Ах, мама, мама, ты ж мой адвокат! Любовь не бросишь мордой в снег апрельский!» Когда он пел громко — всей грудью — мне казалось, что стёкла начинали дребезжать. Невероятно сильный голос. Раньше я не слышала такого пения — чтобы живьём и настолько близко.

      Лиля убрала грязные тарелки и накрыла стол к чаю. Выключила яркую люстру и расставила повсюду зажжённые свечи — стало совсем тепло и по-домашнему. За тортом я спросила Сашу, перекрывая болтовню девчонок:

— Вы так хорошо поёте. Вы, наверное, с Игорем в театре работаете?

      Игорь захохотал:

— А я б его взял! Душевно поёт, правда?

      Все закивали, а Саша снова взял гитару и щедро повысил градус душевности: «На дальней станции сойду, трава по пояс». Слёзы закипали от его пения. Казалось невероятным, что человеческое горло способно издавать такие звуки — он брал высокие ноты, а я хваталась за сердце. «Призрачно всё в этом мире бушующем». Старые песни из моего детства как будто затягивали дыры в моей душе.

— Однажды на спор он спел четыреста песен, — сообщил Игорь в час ночи. — Так что, милые, кому надо домой, не ждите, пока Сашка закончит, потому что он никогда не закончит, если у него есть слушатели.

      Саша весело засмеялся и отложил гитару. Смягчённые, тронутые, Анна и Ленка попрощались с нами, перецеловались и уехали домой с охранниками. Мелкую Ольгу загнали в спальню, а мы вчетвером остались сидеть в гостиной, освещённой мерцающими свечами, и пили что-то крепкое и сладкое. Много смеялись и болтали обо всём подряд. Мне хотелось, чтобы эта ночь не кончалась. «Покроется небо пылинками звёзд, и выгнутся ветви упруго». Зевающие Игорь и Лиля ушли спать, а Саша сказал:

— Ирина, вы, наверное, тоже устали. Поздно уже, я поеду домой.

— А вы можете ещё немного попеть? — Я знала, что если он сейчас уйдёт, то я не засну до утра. От того, что у меня не вышло так — «мы вечная нежность друг друга». — Или вас дома ждут? — спохватилась вдруг.

— Нет, меня никто не ждёт, и я с удовольствием спою для вас ещё несколько песен. Пойдёмте в кабинет, там у Игоря неплохой инструмент.

       Мы устроились у пианино. Саша открыл крышку и пробежался по клавишам — это выглядело как в кино. Там, где я выросла, я не встречала людей, умеющих играть на пианино. Его пальцы порхали, рождая музыку, и он запел романс, который раньше я слышала только в женском исполнении:

Ты словно бабочка к огню

Стремилась так неодолимо

В Любовь — волшебную страну,