Ласки и горностаи - страница 2
— Пойдем! — говорит Конни и дергает Флоренс за рукав.
— С кем хочу, с тем и сижу! — отвечает Флоренс, а сама злобно так на нас глазом косит.
И только мы собрались ее с собой утащить, как является Уэйд Гэскелл.
— Это что же здесь такое,— спрашивает,— военный совет? — и зловеще хихикает.
Нас много, вломить ему ничего не стоит, но не хочется связываться, если только сам не полезет. Известно, что Уэйд ходит с ножичком, что в машине у него наверняка дробовик и винтовка запрятаны и что малый этот бровью не поведет, любое оружие в ход пустит.
Мы хотим Флоренс с собой забрать,— говорит Роберт.
Ваша Фло,— заявляет Уэйд,— сегодня моя дама! — Обнимает Флоренс за плечи, стискивает, а та ему улыбается, словно кроме него на всем свете никого нет.— Так? — спрашивает Уэйд у Флоренс, а она все пуще ему улыбается. Тогда Уэйд поворачивает ее вместе со стулом прямо к нам спиной.
Ну, мы отходим, только вечер у нас, прямо скажем, испорчен. И я вспоминаю: раз как-то мистер Николс сказал, будто вся цепь держится силой одного звена; меня это очень огорчило...
Дали мне адвоката из местного управления, не помню, как зовут. Такой коротышка и весь будто из теста на дрожжах; на самом затылке островочек белых кудряшек, уши что блюдца и розовые, как у кролика. А у очков стекла такие толстые, что за ними, кроме голубой мути, ничего не видать, и серебряный ободок поблескивает вокруг, как новенький хромированный молдинг у машины.
Ну я ему просто ради смеха взял да и рассказал, как все было. Он — ни слова, только слушает, а за очками муть все голубее, все ярче становится. Когда я умолк, адвокат затряс мне на прощанье руку и быстренько-быстренько вон. Вот уж дня три как носа не кажет.
...Уэйд Гэскелл со своим приятелем Клетом Айверсоном снимали в Уэтаскивине комнаты, и Флоренс Гром В Горах прямо к ним вселилась — по неделям домой в резервацию, даже платье сменить, не являлась.
Сейди с Бертой рассказывали: как-то раз среди дня повстречали ее в универмаге «Саан» в Уэтаскивине; Флоренс, уже под газом, накупала там себе всякую мазилку и побрякушки, и в руках у нее была двадцатидолларовая бумажка — мол, Уэйд дал на мелкие расходы.
Ты что, сдурела? — Берта ей.— С кем связалась? Ему знаешь, чего от тебя надо?
Отцепись! — огрызнулась Флоренс.— Уэйду на ту историю с братом наплевать. Он мне так и сказал. А вы обе — брысь! — И берет прямо с прилавка флакончик духов и основательно спрыскивает себя.— Я Уэйду нравлюсь и буду с ним жить сколько он захочет!
Потом задом к ним и была такова.
Дня через два является в резервацию полицейский констебль Кретьен вынюхивать да выспрашивать: кто, дескать, прикончил Кларенса Гэскелла. Но на сей раз идет прямо в дом к Берте Не Подступись и спрашивает, где Сейди,— а мы ее уже успели спрятать в хижине Удалого Наездника. И ежу ясно, что сам, без чужой помощи, констебль Кретьен ни в жизнь бы не додумался задавать вопросы. Даже если с нашей местной полицией сравнить, и то констебль Кретьен потупее будет. Он родом-то из Квебека, по-английски примерно как мы, через пень-колоду, и вид вечно ошалелый, будто его только что здоровенным сапогом да под задницу.
Чего теперь делать-то? — спрашиваем мы Каргу Этту, нашу врачевательницу. Этте не надо говорить, что пришла беда: у ней на беду нюх, как у койота на капкан или на дробь.
Плохо дело,— говорит Этта.
А полицейские только белым и верят, их хлебом не корми, дай над нами, индейцами, поизмываться. Искать справедливого полицейского, как скажет Карга Этта, все равно что не вонючего скунса в чистом поле: смотришь да прикидываешь, какой, если поближе подойти, меньше воняет...
Регулярно через день-два Фрэнк Заборный Столб берет у Луиса Койота грузовичок и привозит Сейди ко мне в тюрьму на свидание. И каждый раз меня разбирает страх, потому что у Фрэнка нет водительских прав, а ехать ему прямо в центр Эдмонтона и припарковываться как раз у полицейского участка.
Бывало, изводил я Фрэнка: дескать, взял бы себе прозвище поприличней, чем Заборный Столб. Скажем, Горностаева Шкурка, как у меня. У горностая и шкурка красивая, и стоит недешево, говорю я ему; а заборный столб — что в нем такого, старая, сухая деревяшка да и только!