Ласточкин хвост - страница 13

В пространстве тесного помещения её окружали электролебёдки и приводы, напоминавшие собой части неведомого механического монстра.

— Не обольщайся, подруга, это лишь малая часть моего богатства. Вот этот — для отвода накатных площадок, — положив её руку на один из рычагов, он отошёл в сторону. — Потянешь, когда я скажу, ладно?

— Допустим. Эй, ты куда?

Бруно исчез за дверью, и как ни старалась она заглянуть через плечо, разглядеть что-либо не удавалось.

— Давай! — голос из соседней комнатки раздался резко, и Энесс, упёршись плечом, дёрнула рычаг на себя. Тот с трудом, но поддался. Со стороны сцены раздался механический скрежет, будто сами стены пришли в движение. Вытерев вспотевшую ладошку о подол, она бодро поинтересовалась:

— Ну как?

— Лучше не бывает! — неся инструменты, завёрнутые в ветошь, Бруно показался на пороге. — По всему выходит, ты помогла мне больше, чем я тебе.

— Спорно. Должно же быть что-то: слухи, сплетни, разговоры. Быть может, — Энесс сделала паузу, и нос её, казалось, дёрнулся по-лисьи, — отведёшь меня в гримёрку?

— Зачем? — он искренне удивился. — Там ведь ничего не осталось — полицаи всё выгребли подчистую. Личные вещи, фото, ещё какую-то дрянь по мелочи. Девочки только вздыхали, глядя, как их обитель превращается в жуткий погром.

— Рине дружила с ними? С остальными актрисами?

— Вроде не очень, — Бруно наморщил лоб. — С Глорией, разве что. Но кто их разберёт: сегодня ходят под ручку, завтра готовы друг другу глотки перегрызть из-за роли. Рине всегда завидовали, это правда.

— Знаешь, как я могу найти Глорию?

— Скажу тебе больше, подруга, — жестом фокусника он выудил из нагрудного кармана клочок бумаги. — Можешь переписать, если хочешь.

— Я запомню, — номер был несложный и легко укладывался в памяти. — Спасибо, Бруно.

— Да на здоровье, я не жадный. Тебя проводить?

— Если хочешь. Мне тут недалеко — до угла Ауд-штрат, а там пару кварталов на север. Быть может, по дороге тебя посетят и другие полезные мысли?

— Кто знает. Мамаша всегда твердила, что я смышлёный.

Несколько минут ей пришлось подождать, пока «смышлёный» малый запирал подсобки и тяжёлую стальную дверь заднего выхода. Всё это время Энесс вертела в голове его последнюю фразу. Так всегда бывало с ней, когда хваткое чутьё журналистки упускало что-то из-под носа. Казалось, вот-вот поймаешь идею за хвост, но та лишь коварно ускользала.

…Пока они шли вдоль улицы, изредка встречая припозднившихся прохожих, Бруно продолжал вспоминать забавные байки. Если подумать, он действительно был неплохим, этот худощавый паренёк в серой кепке, в речи которого мелькали нарочито «дворовые» словечки. Похоже, у Энесс был талант заводить знакомых. Даже Эрьен время от времени дивился этой способности.

Эрьен. Ну конечно же! Вот она, ниточка, о которой удалось позабыть.

— Постой, — оборвала она собеседника на полуслове. — А что насчёт семьи?

— Моей? — глаза его округлились совсем по-детски.

— Да нет же, Катарине. Быть может, слышал? О родственниках там…

— Ну да, говорили вроде, — не сразу поняв, что от него требуется, Бруно всё-таки свернул в нужное русло. — Ну, что не местная. Семья где-то в Вёрмине. Или в Дамберге. На юге, в общем — я с географией не в лучших отношениях. В столице только брат, да и то…

— Что? — Энесс навострила уши.

— А шут его знает. Мне в семейные разборки вникать не хотелось, уж прости.

— Да нет, это ты меня, — девушка замолчала, не договорив. И без того стало ясно, за что. Порой она бывала навязчивой, не в силах определить ту грань, которую переступать не стоило.

Дальше, до самого поворота, шли в тишине. Только редкие снежинки опускались на воротник, и хрустела под ногами ледяная корка, что застывала скользкими наростами. Недавно народившийся месяц криво улыбался над плоскими крышами, слишком тусклый для чёрно-сонной вуали, окутавшей город. Напоминавший криптоновую лампочку, что грозила потухнуть.

Точно так же, как Катарине Йонссен смутно напоминала Энесс себя саму. Молодую провинциалку, что отправилась в столицу ради карьеры и признания. И пусть они не были знакомы, девушка чувствовала, что краешком ума начинала понимать пропавшую «принцессу». Только отношения с братом пока стояли под вопросом. Кто знал, что стряслось у Йонссенов, но сама она слишком любила Эрьена, чтобы позволить нечто серьёзнее глупого спора.