Лайонесс: Сад Сулдрун - страница 5

— Расскажи, что происходит там, где они встречаются! — Сулдрун знала ответ, но всегда наслаждалась жаром, с которым Эхирма описывала все на свете.

— Ту же понимаешь, что я никогда не заходила так далеко! — предупредила ее Эхирма. — Но мой дедушка всегда говорил: в древности перекрестки всегда двигались, потому что они заколдованы и не знают покоя. Для путника это даже хорошо, потому что, в конце концов, он ставит одну ногу перед другой, потом еще и еще, и, наконец, побеждает дорогу, так и не поняв, что увидел в два раза больше леса, чем ожидал. Совсем другое дело тот народ, что каждый год продает свои товары на Ярмарке Гоблинов, которая проходит только на перекрестках! Вот у них возникала масса неудобств, потому что ярмарка проходит на перекрестках в ночь летнего солнцестояния, но когда они приезжали на перекресток, он сдвигался на две с половиной мили, и ярмарку нигде не было видно.

Однажды маги вступили в ужасную схватку на склонах Атласских Гор. Мурген оказался сильнее и победил Твиттена, отцом которого был хафлинг, а матерью — лысая жрица из Каи-Канга. Что же делать с побежденным магом, который кипит злобой и ненавистью? Мурген скатал его и заключил в крепкий десятифутовый железный столб, толщиной с мою ногу. Потом Мурген принес заколдованный столб на один из перекрестков, подождал, пока тот не переместился на подходящее место, и забил железный столб глубоко в землю в самом центре. Тем самым он заставил перекрестки оставаться на месте, и все люди на Ярмарке Гоблинов очень обрадовались и поблагодарили Мургена.

— Расскажи о Ярмарке Гоблинов.

— Ну, в этом месте и в это время встречаются халфлинги и люди, и никто не обидит другого, пока тот остается вежливым. Лесной народ устанавливает ларьки и продает самые редкие вещи: одежду из паутины и фиалковое вино в серебряных бутылках; книги из эльфийской пряжи, написанные словами, которые ты не сможешь выбросить из головы, если они в нее вошли. И ты увидишь все расы халфлингов: фейри и гоблинов, троллей и веселых дровосеков, и даже странных робких фаллоев, которые очень редко показывают себя людям, хотя и являются самыми красивыми из всех. Ты услышишь музыку и песни, и как звенит их золото, которое они выдавливают из лютиков. О, эти фейри — редкий народ!

— Расскажи мне, как ты увидела их!

— Ох, да! Тогда мне было пять лет, и я жила с сестрой, только что вышедшей замуж за сапожника из деревни Фрогмарш. Однажды, уже в сумерках, я присела на перелаз отдохнуть и засмотрелась на вечер, наплывавший на луг. Внезапно я услышала тинь-тинь-тинь. Я оглянулась и прислушалась. Опять: тинь-тинь-тинь, и вот, в двадцати шагах от меня, я заметила маленького человечка с фонарем, из которого лился зеленый свет. С козырька его шляпы свисал серебряный колокольчик, который весело звенел, когда он прыгал с места на место. Я сидела тихо, как мышка, пока он не ушел со своим колокольчиком и зеленым фонарем. Вот и все, и сказать больше нечего.

— Расскажи об ограх!

— Нет, на сегодня хватит.

— Пожалуйста.

— Ну, так и быть. Откровенно говоря, я знаю не слишком много. Хафлинги очень отличаются друг от друга, ну как лиса от медведя, так что фейри, огры, гоблины и скайты все разные. И они враждуют друг другом, хотя, конечно, не на Ярмарке Гоблинов. Огры живут в самой чаще леса; и это правда, что они хватают детей и жарят их на вертеле. Так что никогда не заходи глубоко в лес, когда собираешь ягоды, иначе заблудишься.

— Я буду очень острожной. А теперь расскажи мне…

— Нет, сейчас ты должна съесть овсянку. И сегодня, кто знает? Быть может в моем мешке лежит прекрасное розовое яблоко...

Обычно Сулдрун завтракала в своей маленькой гостиной, или, если позволяла погода, в оранжерее: она ела маленькими кусочками и пила маленькими глотками, пока Эхирма держала ложку у ее рта. Со временем она стала есть сама, тщательными движениями и очень собранно, как если бы в мире не было ничего важнее, чем есть изысканно и без спешки.

Эхирма находила эту привычку смешной и, одновременно, привлекательной; иногда она подкрадывалась к Сулдрун сзади и кричала «Бу!» ей в ухо, как раз тогда, когда девочка открывала рот за очередной ложкой супа. Сулдрун делала вид, что сердилась и упрекала Эхирму, говоря «Это неприличная шалость!» Потом она опять начинала есть, осторожно посматривая на Эхирму уголком глаза.