Лечебное дело zyablikova - страница 8

– Спасибо, мальчики мои родные…

Боткин не скрывал своего разочарования. Время перевалило за полночь, и все имеющиеся в его распоряжении средства были исчерпаны. Я очень хотел помочь, но не знал, как – если уж у этого ничего не получилось, то у меня и подавно не получится! А всего- то какая-то впервые возникшая аритмия…

– Ладно, zyablikov, сделай ей кубик промедола в/м, и пошли уже спать…

Не знаю, кто из нас был сильнее разочарован – я или он.

Через два дня надо было подать заявление в деканат на субординатуру.

Я написал, что прошу направить меня в субординатуру по хирургии.

Доцент Савельев оказался прав и подтвердил свою многолетнюю репутацию.

Пьянство – отвратительная привычка вообще, а пьянство на рабочем месте – в частности. А если твоё рабочее место – медицина? Вот в медицине-то как раз пьянство особенно недопустимо! Отвратительные примеры злоупотребления спиртными напитками – едва ли не у постели больного – стоят перед моими глазами, стучат в сердце, как пепел Клааса стучал в сердце Тиль Уленшпигеля…

При этом антиалкогольная кампания в СССР как раз достигла своего апогея.

В интернатуре я как-то дежурил с зам. главврача по хирургии З-ко. Он брал дежурства только по пятницам, два дежурства в месяц. З-ко был цветущий 45-летний, брутальной внешности массивный брюнет ростом 190 см, незаурядность его так и бросалась в глаза. З-ко всегда председательствовал на хир.пятиминутках, а ездил на собственной “Волге” кремового цвета. У “зам.похира” имелась высшая категория и устрашающая репутация; суровая и немногословная манера, настраивающая на самый серьёзный лад; молодые хирурги и анестезиологи пред ним трепетали.

З-ко приглашали оперировать только самые серьёзные, самые каверзные случаи. Операции, которые он выполнял, надолго становились событием в местном хирургическом мире.

В первый раз решившись на дежурство с этим "зубром" (его так и прозвали из-за однокоренной фамилии) я очень волновался, не зная, как вписаться под это широкое крыло и ожидая разносов и зуботычин. Но всё оказалось просто – "зубр" пришёл, широким шагом сделал вечерний обход (я бежал за ним, как собачка), устроился на диване в ординаторской, включил телевизор с Горбачёвым и услал меня в приёмное отделение.

–Так, “тяжёлых” в отделении нет… zyablikov, я много о тебе слышал. Отзывы положительные! Надеюсь, что ты справишься сам. Меня звать только в самом крайнем случае…

Звать мне “зубра”, к счастью, ни разу не пришлось, ночью я положил двоих – с частичной ОКН и приступом желчной колики. Пока я писал в ординаторской истории при скудном свете настольной лампы, Зубр мощно храпел всем своим большим телом, сотрясая стены ординаторской, в которой висел густейший “выхлоп” minimum 0.5 пятизвездочного армянского коньяка самой редкой марки.

Было три часа утра.

Почувствовав затруднение с назначениями, я рискнул окликнуть старшего товарища по имени-отчеству. “Зубр” мгновенно проснулся. Дрожащим голосом я доложил о двоих поступивших.

– Там оперировать надо? – спросил он абсолютно трезвым голосом.

Я пискнул, что нет, не надо. “Зубр” чётко продиктовал мне назначения и мгновенно “отключился”, продолжая сотрясать стены храпом на той же самой ноте, как и в чём ни бывало. Мощь и сила продолжали незримо сопровождать каждое его шевеление, как будто находишься рядом с чем- то смертельно опасным, неизмеримо огромным, непредсказуемым- но именно поэтому чертовски, магнетически привлекательным…

Я же прилечь так и не решился, просидев весь остаток ночи на посту. Во-первых, щупал животы вновь поступившим каждые 15 минут, сознавая всю тяжесть возложенной на меня ответственности. Во-вторых, “клеил” молоденькую сестричку Таню, сознавая, что её твёрдые моральные принципы вряд ли рухнут перед моим обаянием, но такое поведение приветствовалось старшими товарищами. Больные спали в палатах, издавая различные звуки, но все их перекрывал могучий храп дежурного хирурга, несмотря на плотно закрытую дверь ординаторской.