Лёд и разум - страница 7

Фонари освещали только основную аллею. А остальной парк скрывался в вечерней тьме. И кусты, и деревья, и скамейки, и урны, и негорящие фонари — всё это мрак превращал в черные бесформенные, немного пугающие, силуэты. Темное небо продолжало выжимать из себя последние капли. Дождь почти прекратился, но порывы ветра продолжали разносить мелкую водную пыль, неприятно холодящую кожу. Мы вчетвером неторопливо шли по парку… Да! Вчетвером!

Узнав, что мы приехали на метро и на нём же собираемся уехать, Алекс Айс Александер решил проводить нас до станции. Чтобы добраться до нее, можно было сделать небольшой крюк и пройти по освещенной улице, а можно было пойти напрямую через мрачный парк и сократить время пути.

Александер предложил пройти по парку.

Я была против. Единственная, кто был против.

А Джори сразу же согласился. Ну конечно, ведь впоследствии, при устройстве на работу, подобное согласие могло дать бонус. А могло и не дать! Но Джори даже не думал о таком исходе. Лиза… немного подумав, тоже согласилась с предложением Александера. Уж не знаю, с какой стати. Вряд ли она правильно оценивала ситуацию. Красивая девушка. Поздний вечер. Темный парк. Два защитника, защитниками по сути не являющиеся: вряд ли деловитый Джори или мутный Александер стали бы вписываться за нее. Еще с ней была я. На счет себя я точно знала: один удар ногой, резкий разворот и быстрый бег — на большее рассчитывать не стоило.

И нет, чтобы пройти через парк как можно быстрее!.. Мы неторопливо шли и общались. Ну как — мы. Говорил в основном Джори. Он пытался расспрашивать Александера о Триумфе, о внутренней кухне, о начальстве, о сотрудниках. Джори интересовало многое. Но Александер избегал конкретики, отшучивался, с самым серьезным видом сообщал прописные истины, уводил разговор в сторону. Иногда в их диалог вмешивалась Лиза, упоминая людей, которых, как оказалось, наш провожатый неплохо знал.

А я шла рядом. Волновалась. Смотрела по сторонам. И поэтому первой заметила странную темную фигуру, что двигалась к нам с боковой аллеи. Очень странную фигуру. Короткие кривые ноги, длинные, чуть ли не до земли руки, глаза, горящие желтым огнем.

— Что это? — прошептала я, остановилась, поправила очки.

Джори и Лиза меня не услышали. Они шли дальше, говорили, задавали вопросы, смеялись. А мистер Александер остановился рядом со мной, глянул на фигуру, улыбнулся.

— Не обращай внимания, — дружелюбно произнес он. — Тебе просто кажется.

— Как это кажется? — не согласилась я с ним. — Вон идет. К нам идет…

Последние слова прозвучали с необычной робостью. Осознав, что странная фигура и впрямь скоро подойдет к нам, я забеспокоилась еще больше.

— Ничего страшного, — голос мистера Александера звучал мягко-мягко, обволакивающе, голубые глаза будто бы горели. — Не обращай внимания. Иди за ребятами…

— За ребятами? — протянула я, метнула взгляд на Джори и Лизу, прислушалась и поняла: они шли дальше, общались, что-то спрашивали, посмеивались, улыбались, а рядом с ними шел третий собеседник, которого на самом деле не было. Этот несуществующий собеседник беззвучно умничал, беззвучно отвечал на вопросы, беззвучно шутил. Джори и Лиза вслушивались в отсутствующие ответы, согласно кивали, не соглашались, возражали, доказывали свое мнение.

— Что происходит? — я испугалась.

— Иди за ними, дура, — прорычал Александер зло. — Быстрее!

Он уже не смотрел на меня, его взгляд приковала к себе странная желтоглазая фигура, которая… Оказалась рядом с нами! И свет фонарей полностью осветил ее.

— Где мой брат? — провыла эта мускулистая помесь волка с человеком. Оборотень! Настоящий оборотень! Из фильмов! Ну почти! Фильмы не могли передать этот тяжелый запах мускуса и мокрой псины.

На землю падали клочья пены. Глаза злобно горели. Клыки…

— Что происходит? — ошарашенно повторила я, завороженно рассматривая желтые острые клыки. Дед — заядлый охотник — не отказался бы от таких для своей коллекции.

— Уйди отсюда. Вон пошла! Ты мешаешь! — прорычал Александер и оттолкнул меня. Я упала в лужу и даже не заметила этого поначалу. И как тут заметишь, если Александер взвыл от боли и обхватил руку, которой коснулся меня. Она… посерела. Будто превратилась в старую кинопленку. Тут же стала полупрозрачной. Скукожилась. Изъязвилась. Потемнела. Словно кинопленку швырнули в костер.