Леди Любовь - страница 8

Из сероватых и темно-сиреневых облаков выползло солнце и осветило землю. Ярко вспыхнул щегольской наряд двух стоящих неподалеку вязов, и замок неожиданно приобрел величественный вид. Остаток зубчатой стены и сохранившиеся две башни причудливо сочетались с готическими арками и шпилями. Даже заросший участок перед домом на фоне мошной приземистой бойницы, казалось, был полон помпезного самодовольствия. «Я здесь вечно!» — как бы говорил он.

Харрисон въехал в арку из двух колонн. На них висел обрывок ворот. Он усмехнулся. Я оказался прав — замок необитаем. Скорее всего, за ним никто и не присматривает. Аргентинский сеньор поступил бы довольно мудро, выставив его на продажу сразу после вступления в наследство. Избавление от английской недвижимости не принесло бы ему особой выгоды, но по крайней мере избавило бы его от необходимости платить налог — и немалый — за землю.

Неожиданно в поле зрения Харрисона возник такой предмет, который он уж точно не предполагал здесь увидеть. Перед входом в замок стоял автомобиль! И не какой-нибудь там старичок, вышедший на пенсию задолго до Второй мировой войны, а новенький красный «ягуар»!

Кто-то пронюхал раньше меня и явился сюда по той же причине, по которой оказался здесь и он.

Жаль! Идея была плодотворной! В воздухе еще витал запах денег… Харрисон выругался. Поездка сюда, за много миль от Лондона, когда тебя ждут неотложные дела, превратилась в неоправданную, с его точки зрения, прихоть.

Харрисон заглушил мотор, вышел из машины и решительно направился к дверям. Кто бы его ни опередил, ему придется считаться с моим появлением здесь! — подумал Харрисон.

Ржавые створки дверей замка не предполагали длительного сопротивления. Он без колебаний их открыл, смело шагнул вперед… и замер.

Замок обитаем! Пусть в глаза лезла кричащая ветхость, но нежилого забвения в «Литл Уэстли» не было. Наоборот, чувствовалась забота и старание придать помещению лоск и красоту.

Словно в подтверждение его мыслей, справа из галереи появилась женская фигура. На секунду она замерла, и вдруг раздался мальчишеский свист, звонкий, с переливами.

Дженифер ждала. Чертов риелтор может появиться в любую секунду. Несмотря на то что в помещении было далеко не жарко, лицо Дженифер покрылось испариной. Она сдунула со лба челку, чтобы немного успокоиться. Дженифер верила — ее план обязательно сработает! Богатое воображение продолжало раскрашивать яркими красками, что еще можно сделать во имя спасения «Литл Уэстли».

Внизу хлопнула дверь. Дженифер метнулась к окну. Пришла ее верная троица — Тедди, Пол и Питер. Дженифер быстро сбежала по лестнице.

— Быстро и тихо! — отдала приказ Дженифер. Барбара не должна знать о появлении ее друзей.

— Да, мы понимаем! — тихо отозвался Питер, и все трое на цыпочках исчезли за дверью помещения, которое когда-то служило гардеробной для приезжающих гостей. Сейчас за ненадобностью туда никто не заглядывал.

Дженифер пошла к себе, но под ноги ей кинулась Молли. Дженифер споткнулась и хотела, как обычно, взять Молли на руки и извиниться перед ней за нечаянно причиненную боль, но вдруг замерла. Мысль, пришедшая в голову Дженифер, показалась ей особенно удачной.

Дженифер внимательно оглядела Молли и бросилась в комнату Уинифред. Но та, как обычно, хлопотала на кухне и у себя ее не было. Дженифер быстро нашарила что-то на полочке около зеркала и тихо удалилась, плотно прикрыв за собой дверь. Она была уверена, что Уинни не станет поднимать шум из-за исчезнувшей вещи.

Дженифер отправилась в левое крыло замка. Оно было почти совсем разрушенным, и она редко его посещала. Она зашла в комнату, служившую когда-то хозяйской спальней. На стене висел еще сохранившийся портрет привлекательной молодой женщины, одетой по моде времен войны с Наполеоном.

Дженифер любила этот портрет и долгое время считала, что он принадлежит кисти известного художника. Однажды она даже пошла на преступление…

Чувство порядочности в ней долго боролось с любовью к замку. В какой-то момент второе пересилило. Дженифер сняла портрет и отправилась с ним в Лондон, к аукционистам «Кристи», по дороге пытаясь успокоить взбунтовавшуюся совесть.