Ледокол 2 - страница 8

Тем не менее автор «Ледокола» твердит, что «Красная Армия готовила агрессию… никаких контрударов для отражения агрессии не замышлялось… Планов обороны не было, как и намерений товарища Сталина агрессию отражать».

Вопреки утверждениям Резуна, намерения отражать фашистскую агрессию были, и они содержались во всех последовательно разрабатывавшихся «Соображениях об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил». Во всех документах повторялось, по существу, одно и то же указание: «Сложившаяся политическая обстановка в Европе заставляет обратить исключительное внимание на оборону наших западных границ… Вооруженное нападение Германии на СССР может вовлечь и других союзников Германии» («Соображения» от 11.03.1941 г.). [24]

Все «соображения», за исключением майского (1941 г.), отвергнутого Сталиным, были рассчитаны на нанесение ответного удара.

Основу плана обороны государственной границы составляли планы прикрытия округов и армий, которые постоянно корректировались.

Планы прикрытия предусматривалось вводить в действие при объявлении мобилизации автоматически, а в других случаях только распоряжением наркома обороны, шифровкой: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.». К сожалению, план прикрытия, как и ввод его в действие, не был рассчитан на внезапное вторжение противника. Все расчеты исходили из того, что даже армиям прикрытия будет предоставлено в «угрожаемый период» (был такой термин в приказах наркома обороны) время на отмобилизование.

К чему это привело – известно. В противоположность СССР, объясняет нам Резун, «Германия к войне вообще никак не готовилась… История, как известно, ему (Гитлеру) отпустила! слишком мало времени. Да и отпущенное время Гитлер расходовал своеобразно: в 1939 году ввязался в войну (?) против всего мира, а в 1941 году решил начать разработку первого тяжелого танка. И это мы должны называть готовностью к войне?» – вопрошает Резун. Отвечу: «Должны!» А вот как называть такого «исследователя» второй мировой войны, читатель должен решить сам.

До лета 1940 года, говорит он, «никаких планов войны против Советского Союза и даже теоретических разработок германские генералы не имели. Следовательно, страхи Сталина были необоснованными». И это ложь! [25]

Приведу краткие выдержки из выступления Гитлера перед руководителями вермахта 23 ноября 1939 года: «Целью моей являлось установление разумных пропорций между численностью нации и ее жизненным пространством. А этого можно добиться только путем борьбы… Мольтке одно время склонялся к превентивной войне, стремясь использовать более медленное проведение мобилизации русскими… После смерти Мольтке была упущена масса удобных случаев. Решения возможно было добиться лишь путем нападения на ту или иную страну при самых благоприятных условиях… Я долго колебался при решении вопроса, где мне следует сначала выступить – на Востоке или на Западе… Мы сможем выступить против России лишь после того, как освободимся на Западе».

Содержание этой речи стало известно Сталину. Из него он сделал вывод, что война с Германией неизбежна. К отражению агрессии, а не нападению и началась усиленная подготовка.

Нападение фашистской Германии на СССР – свершившийся исторический факт, но о совершенной Гитлером агрессии уже мало кто вспоминает. Зато с удивительным рвением ищут признаки виновности Советского Союза – жертвы агрессии. Абсурдность подобных усилий, казалось бы, очевидна. И в области науки, научной историографии им нет объяснения. Его надо искать в недрах определенной политики, из которых и извлекаются время от времени, но отнюдь не случайно, всякого рода домыслы и сплетни о второй мировой войне, [25] в том числе о подготовке упреждающего удара со стороны СССР.

Говоря словами Резуна, и у меня – Виктора Суровова – «много материалов из германских военных архивов», но и я «их практически не использую». Мой главный источник – его «открытая» писанина. Даже этого вполне достаточно для того, чтобы и Резуна, и его хозяев «поставить к стене позора и посадить на скамью подсудимых рядом с германскими фашистами, а то и впереди». Ценность моих источников также заключается в том, что «преступник сам говорит о своих преступлениях». Знаю, что и у Резуна «найдется много защитников» среди неонацистов. «Господа», я поймал Резуна на слове, и позвольте ему защищаться самостоятельно.