Легенда о прекрасной Отикубо - страница 48

— Скажи, что у тебя на душе? О чем ты грустишь?

Я ведь не умею, как другие люди света, нашептывать разные нежности: «Люблю, обожаю, жить без тебя не могу!» Но зато с самого начала я решил никогда не причинять тебе ни малейшего горя. А между тем последнее время ты словно сама не своя. Это меня тревожит, — стал говорить жене Митиёри. — Помнишь ли ты, как я пришел к тебе под проливным дождем, лишь бы не огорчить тебя? Надо мной смеялись по дороге, называли меня «воришкой с белыми ногами». То было в навеки мне памятную третью ночь после нашей первой встречи. Разве я с тех пор хоть в малости провинился чем-нибудь перед нашей любовью?

— Но у меня нет никакой тайной заботы.

— Пусть так, и все же я не в силах вынести твоего грустного, отчужденного вида. Ты замкнулась в себе, словно воздвигла преграду между мной и собою… — упрекнул ее Митиёри.

Отикубо ответила ему стихами:

Услышав это пятистишье, Митиёри сложил другое:

Люди, верно, наговорили тебе что-то про меня. Скажи мне, в чем дело?

Но так как Отикубо не была уверена в истинности дошедших до нее слухов, то ничего ему не сказала.

На другое утро Акоги накинулась на своего мужа с упреками:

— Твой господин женится, а ты мне ни слова! Возмутительно! До каких же пор можно скрывать?

— Первый раз слышу, — искренне удивился меченосец.

— Чужие люди ходят сюда выражать нам сочувствие, а ты делаешь вид, будто ничего не знаешь.

— Странное дело! Ну, хорошо, я прослежу за моим господином.

Как-то раз, когда Митиёри пришел в Нидзёдоно, он увидел, что жена его любуется весенним садом в цвету. Сломив ветку с самого красивого дерева, он подал ее Отикубо со словами:

— Взгляни, как она прекрасна. Может быть, это рассеет твою грусть.

Отикубо ответила ему:

Стихи эти восхитили Митиёри и тронули его сердце. «Быть может, Отикубо сказали, что у меня в прошлом был легкомысленный нрав?» — подумал он с грустью.

— Так значит, ты до сих пор сомневаешься во мне! Но я ни в чем не виноват перед тобой. О, загляни же в самую глубину моего сердца, ты увидишь его чистоту.

Постарайся же верно читать в моем сердце. Не смущай его напрасными сомнениями.

Отикубо ответила:

Вот все, что я могу тебе сказать. Будь участлив ко мне, прошу тебя. Помни, моя судьба в твоей власти.

Митиёри терялся в догадках, что же такое могла услышать Отикубо. Но вдруг к нему пришла его кормилица.

— Я передала Правому министру в точности все, что вы сказали, от слова до слова, но он ответил: «Возлюбленная его как будто не из знатного рода. Пусть себе иногда к ней ходит, если уж так любит ее. Поговорю с его батюшкой, а в четвертом месяце можно и свадьбу сыграть». Уж так он спешит со свадьбой, что и сказать нельзя. И вы тоже будьте наготове.

Митиёри смущенно усмехнулся:

— Зачем он так настаивает? Вынуждает меня прямо сказать, что я не хочу жениться на его дочери. Я не похож на блестящих молодых людей из высшего света, звание у меня невысокое, стало быть, не такой уж я завидный жених. В какое положение ты меня поставила! Прекрати всякие разговоры о сватовстве! А как понимать твои слова о том, что госпожа Нидзёдоно якобы недостойна быть моей женой? Она вовсе не из такого низкого рода, как ты думаешь…

— Вот горе, вот беда! — заохала кормилица. — Батюшка ваш тоже хочет этого брака, приготовления к свадьбе уже на полном ходу… Ах, подумайте еще раз! Как вы ни упрямьтесь, но придется вам жениться, если на то будет родительская воля. В наши времена такая уж мода, что молодой человек берет себе женушку с богатой и могущественной родней в придачу, чтобы о нем заботились и содержали его в роскоши. Милая ваша от вас не уйдет, а вы пошлите письмецо невесте. Госпожа Нидзёдоно, сразу видно, благородной крови, но ведь имя-то у нее какое низкое: Отикубо! Значит, ее держали в отикубо — домике у ворот, как последнюю служанку, а вы возвысили ее до себя и так с ней носитесь, как будто она драгоценность какая-нибудь. В толк не возьму! Ведь как приятно, когда у женушки богатые и знатные родители. Смотришь, позаботятся о зяте. Чего уж лучше!