Легенда о Вавилоне - страница 53
Любая торговая экспедиция в те времена была предприятием весьма рискованным. Ехать дальше, за Вавилон, значило попадать уже в совсем незнакомые, а потому опасные места. Прибыль же от продажи товаров в самом городе наверняка была значительной: ведь в нем можно было встретить купцов с другой стороны света. Можно предположить, что Вавилон, будучи столицей относительно небольшого государства, много веков не утрачивал своего особого положения именно потому, что являлся деловым центром тогдашнего мира[210]. Особое значение имела торговля на южном и юго-восточном направлениях — со странами Персидского залива, Аравии, Индии, и возможно, даже Африки, поскольку здесь у Вавилона было меньше географических конкурентов. Северные пути, связывавшие Вавилонию с нынешними Ираном и Афганистаном на востоке, а с Левантом, Малой Азией и Египтом на западе, неоднократно перекрывались геополитическими соперниками, в частности ассирийцами.
Говоря о способности вавилонцев перенести «темные века», в течение которых их государство не раз страдало от различных завоевателей, не будем недооценивать еще двух важных традиций: культурно-государственной, исходно связанной с Хаммурапи, а также религиозной, возникновение которой проследить довольно сложно. А это сделать хотелось бы особенно, поскольку кое-какие серьезные духовные открытия принадлежали, по-видимому, древним месопотамцам. Это касается и несколько примитивной концепции единобожия, и приписания каждому человеку своего собственного, личного божества, ответственного за удачливость и благополучие индивидуума, и с течением тысячелетий превратившегося в ангела-хранителя. Оба этих события ученые осторожно связывают со II тыс. до н.э. (точных дат здесь нет).
Может быть, главной духовной новацией времени явилось установление (насколько это слово уместно) прямых, индивидуализированных отношений между Богом и человеком (естественно, со стороны человека). Судя по всему, подобный феномен остался элементом частной жизни и никак не повлиял на господствовавшие культы и традиционные обряды. Тем интереснее произошедшее. Впервые человек обратился к Богу напрямую, с молитвами, уговорами, упреками. Это свидетельствует о том, человек уже воспринимал себя не как песчинку, которой в соответствии с непонятными законами играют слепые небесные силы, а как отдельную вселенную, что он впервые начал требовать у Бога отчета, стал задумываться о всеобщей справедливости и сообразности бытия. Человек больше не субъект прихоти старых шумерских или, возможно, даже дошумерских богов, он считает себя вправе вести диалог с Небом; он уже понимает, что миром управляют какие-то законы, но пока не в силах их осознать и подходит к ним довольно эгоистически. Так, аккадское выражение, означающее счастливый случай, удачу или везение, переводится как «приобретение бога»[211].
Тексты, в которых впервые задаются главные, основополагающие вопросы бытия и в которых человек впервые обращается к Богу напрямую, имеют вполне определенные параллели с соответствующими библейскими книгами — от Иова до Экклесиаста[212]. При желании можно утверждать, что в Ветхом Завете очевидны следы заимствования или, по крайней мере, влияния текста, известного под названием «Вавилонская теодицея»[213], автор которого одним из первых попытался объяснить, почему Бог допускает существование зла. Диалог между Страдальцем, упрекающим богов в своем несчастье, причин которого он не может понять, и Другом, убеждающим его покориться «божьей воле» и настаивающим на существовании «божественного плана», заставляют вспомнить первую часть Книги Иова[214]. Однако неслучайно, как это отмечалось многими, что главную роль в философском, духовном решении этого вопроса в культуре Ближнего Востока и Средиземноморья сыграла все-таки Книга Иова, а не ее месопотамские предшественники. Поскольку именно древнееврейскому автору впервые удалось осознать и совместить существование Божественных законов бытия с тем, что отдельный человек не в силах охватить и понять Божественный план, всеобщие законы мироздания.