Легенда о Вавилоне - страница 62

Через города, позже сформировавшие ядро ассирийской державы, проходили караванные пути с востока на запад и кроме того на север — в горы Кавказа за железом. Использование данных путей было тем выгоднее, чем прочнее была власть на юге, в Вавилонии, поскольку последнее выражалось в успешном сборе транзитных пошлин и понижении торговой прибыли. Таким образом, совокупность северных пограничных городов представляла собой альтернативную транспортную магистраль и являлась естественным географическим конкурентом Вавилона. К тому же центры будущей Ассирии развивались параллельно и враждовали друг с другом меньше, чем с южанами. Когда же север объединился политически, то конфликт с Вавилоном стал неизбежен. Независимые государства существовали в верховьях Тигра с начала II тыс. до н.э., но, как правило, серьезной роли в месопотамской истории не играли. Что послужило причиной перемен?

В позднейшей истории неоднократно отмечалось образование особой этнической популяции на границе какой-либо суперцивилизации. Тут возможны два варианта. Подобные группы могут зарождаться и существовать внутри более крупной нации. Таков пример казаков или североамериканских пионеров, а из недавно образовавшихся наций — палестинских арабов. Новые этносы могут быть и совершенно самостоятельными, в частности, если восходят к малым нациям или религиозным группам, оказавшимся на границе цивилизационного противостояния. Таковы боснийцы, сикхи или древние израильтяне. Ко второму варианту мы обратимся чуть позже, сейчас же попробуем приглядеться к тому случаю, когда новая этническая общность принадлежит какому-то суперцивилизационному полю. Обитатели пограничных зон обладают гораздо большей жизнестойкостью и боеспособностью, чем жители центрального ареала. На границе иначе нельзя: чуть недоглядишь — с тебя тут же снимут скальп или невесту украдет какой-нибудь злой татарин[231]. При этом пограничники считают себя частью суперцивилизации и всегда готовы встать на ее защиту. А если их интересы оказываются затронутыми — то и поучаствовать в борьбе за власть.

Весьма часто сплоченность и закаленность провинциалов приводят к тому, что на цивилизационном престоле оказывается их ставленник. Новый правящий дом, конечно, довольно быстро перерождается, приобретая столичные замашки, но не сразу и не всегда окончательно. Да и что такое «быстро» — один век, два? Бывает по-разному. Вступают в ход местные условия и индивидуальные особенности исторических эпох. Например, пограничной цивилизацией, почти полностью захватившей власть над породившей ее суперсистемой, является цивилизация североамериканская, уже несколько десятилетий признаваемая главой западного мира, законным плодом которого она, в свою очередь, является. В данном случае налицо смещение имперского центра из Лондона, Парижа, Вены и Берлина — в Нью-Йорк и Вашингтон[232]. Чаще бывает, что столица остается на прежнем месте, и меняется лишь правящий класс. Приход провинциалов на смену изнежившимся столичным штучкам отмечался в истории многих империй — римской, китайских, оттоманской, российской. Процесс этот не всегда проходит безболезненно. Обычно центр уступать не хочет и поэтому дело не обходится без серьезных потрясений.

Равновесие между центром и периферией — исключительно важный компонент любой государственной или супергосударственной структуры. Его существование обусловливает нормальное функционирование социальной системы и предотвращает крен как в ту, так и в другую сторону. Что гораздо легче сказать, чем сделать. Вина в таких случаях обычно лежит на центре: он сосет соки из провинции и использует приграничных поселенцев для защиты от соседей, с которыми не сможет справиться регулярная армия. В конце концов провинциалам это надоедает, и они устраивают Смутное время или Великую французскую революцию. Или постепенно отлагаются от сидящего в Вене императора Священной Римской империи германского народа[233], дабы со временем создать собственную Германию, с полным основанием командовать состарившейся Австрией и даже съесть ее на некоторый срок.