Легенда о Вавилоне - страница 79

стр.

Древний Израиль — это большая деревня, со всеми положительными и отрицательными чертами деревенской общественной и духовной жизни. Но древние пророки не просто деревенские юродивые, а юродивые с большой аудиторией, высказывавшиеся по самым насущным вопросам жизни своего народа (а не то, кто бы им стал внимать?), люди, которых могли услышать многие и которые на многое могли повлиять. Особенно если власти предержащие решения предложить не могли или не хотели.

Зарождение и живучесть подобных альтернативных течений духовной мысли, как и связь их с учениями религиозными, подчиняется одной любопытной закономерности, общей для самых различных человеческих культур: их носителем никогда не сможет быть господствующая церковь. Точнее: чем ближе церковь к государству, чем крепче сращивается она с ним, тем больше вероятность того, что подобные оппозиционные учения возникнут помимо нее, в противовес ей, и очень часто ей в умаление. Иначе говоря, чем ближе к власти религия, тем дальше она от людей, даже если сама того не хочет, тем дальше она, отважимся сказать, и от Бога. Именно потому, что перестает заниматься делами Божескими, и погрязает в заботах, ей не свойственных. Когда священники превращаются в чиновников, народ начинает искать себе других духовных пастырей. Удержать его от этого можно только насилием, да и то не всегда.

Напомним, что даже когда на альтернативную религию обрушивались соединенные силы государства и господствовавшей церкви, а ее приверженцы оказывались в численном меньшинстве, то и тогда процесс выкорчевывания оппозиции занимал, по меньшей мере, десятилетия: возьмем хотя бы альбигойцев Прованса или российских старообрядцев. Кстати, последние протестовали именно против религиозной реформы, а возникновение первых явилось реакцией на продажность служителей римской церкви. Альбигойские проповедники, «чистые»[289], в чем-то схожи с библейскими пророками, по крайней мере в том, как их воспринимал простой народ. Но в древнееврейских государствах не было аппарата подавления, даже отдаленно сравнимого с инквизицией, Тайным приказом и крупными соединениями военно-полицейского типа, способными изловить, осудить и уничтожить кого угодно.

Дополнительным фактором было относительно примитивное состояние тогдашней религиозной мысли: священные места были связаны с традицией и находились в самых различных местах. А где бы, например, смог отправлять необходимые обряды какой-нибудь месопотамский раскольник? В храм бы его не пустили, а своего построить бы не удалось. Даже если бы он уцелел физически, как бы могло выжить его учение? Без самой обыкновенной военно-политической победы это было попросту невозможно. А вот пророкам ее добиваться не потребовалось — они и так одержали победу куда большую.

По-видимому, явление древнеиудейского пророчества[290] развивалось именно в качестве альтернативы официальной церкви. Причем его оппозиционность чувствовалась тем сильнее, чем хуже шли дела в государстве. В таком случае ассоциировавшееся с властью священническое сословие — в Иудее это были потомки того священника Садока (Цадока), который помог Соломону взойти на престол>{58} — тоже должно было нести ответственность за свалившиеся на страну испытания. Неслучайно первые сведения о пророческом движении доходят из Израиля — государства более богатого и значимого политически, нежели Иудея, но потому и более подверженного болезням государств неустановившихся. Правители его менялись очень часто, заговоров и убийств было более чем достаточно, и ни одна династия так и не смогла закрепиться на израильском троне. По иронии жизнь скромной Иудеи в IX–VIII вв. выглядит тише и спокойнее, даже можно сказать, патриархальнее. Не исключено, что там просто не за что было бороться.

По вышеуказанным причинам пророческие проповеди-предсказания включали в себя множество отсылок к политической жизни страны. Первые дошедшие до нас собственно иудейские пророчества появляются тогда, когда Иудея выходит из израильской тени и начинает самостоятельно действовать на ближневосточной политической арене, пусть и в весьма скромной роли. Также хорошо зафиксировано, что именно в моменты наибольших общественных потрясений деятельность величайших из пророков проявлялась ярче всего. Все эти соображения исключительно важны для понимания пророческих текстов и образов их авторов. Но это еще не все.