Легенда о волке (СИ) - страница 45
Глава 11.
- Кто это сделал? – Бушевал Манфред, увидев окровавленное лицо сына. - Ему не жить!
- Это она во всем виновата, - причитал Ганс, пока горбатая старуха промывала рваную рану на его лице. - Ай, больно старая карга! Оставь меня в покое!
- Потерпи, иначе твоя рана загноится! – резко прикрикнула старуха.
- Ганс, не скули как щенок, - оборвал его жалобы советник.
- Но папа, это чертовски больно!
- Валда, дай ему зелье, которое снимает боль, а то он зарыдает, как малое дитя, когда ты будешь зашивать его лицо.
- Зашивать? Не позволю! – заорал Ганс, вскакивая со стула.
- Заткнись и сядь, - рявкнул Манфред.
Валда влила Гансу горькое питье, и он расслабился, даже когда игла проткнула его кожу, он не вздрогнул. Старуха сделала последний стежок и с удовлетворением посмотрела на свою работу, вдоль всей щеки протянулся отвратительный воспаленный шрам, делая его лицо устрашающим и ужасным.
- Вот теперь ты выглядишь как сам дьявол! – усмехнулась старуха и стала осматривать поврежденную руку, - Кто ж тебя так подрал?
Валда закончила перевязку, без слов собрала окровавленные тряпки, тазик с темной водой и вышла из комнаты, оставив отца и сына наедине.
- А теперь расскажи все по порядку, - твердо сказал Манфред, поворачиваясь к сыну.
Под действием зелья, которое дала ему Валда, Ганса стало клонить ко сну, но голос отца все не давал ему блаженного отдыха.
- Я последовал за этой девкой, повалил ее на землю, как ты и советовал. Я разорвал на ней тряпье, и там оказалась самая прелестная плоть, какую я только видел, - Ганс облизнулся. - Она вырывалась и брыкалась как молодая кобыла, но я смог укротить ее, но когда я уже собрался насадить ее на свое копье, на меня набросился волк.
- Волк?
- Да! Огромный белый волк! – Ганс показал на свое лицо. - Его клыки словно лезвие кинжала. Я уже думал, что мне конец, но она отозвала его, и зверь послушался.
- Послушал, говоришь! – Манфред запустил руку в седеющую шевелюру, его лицо приняло грозный вид. – Значит, он вернулся.
- Кто? – невнятно спросил Ганс, но тут же погрузился в сон.
Эра оказалась права, охота за белым волком началась. Советник лорда Резенбургера, Манфред Кан созвал всех охотников в округе с целью убить единственного нужного ему волка, а именно белого.
Но это оказалось не все, не только на ее верного друга была объявлена охота, но и на нее – Эру, тоже. Ее обвинили в колдовстве, и если б она не заметила пыль вдалеке, поднятую вооруженным отрядом, Эра бы не успела укрыться в чаще леса на своей поляне.
Ганс добился своего, он либо сожжет ее на костре, либо запрячет в подземелье замка, где время от времени будет пользоваться ее телом, пока она не умрет. Ни одна из этих участей ей не нравилась.
Когда сумерки спустились на землю, Эра пробралась на ферму и обнаружила из своего укрытия, стражу около дома. Ее ждали.
- Папочка, прости, - прошептала Эра в темноту, но когда она хотела уже бежать, чья-то рука зажала ее рот. Девушка отчаянно стала сопротивляться, но вторая рука крепко прижала ее к широкой груди и она услышала знакомый шепот.
- Эра, это я – Вольфганг.
Слезы облегчения навернулись на ее уставшие очи, и упав в объятия любимого, она позволила, чтобы он подхватил ее на руки и понес. Куда? Зачем? Какая ей теперь разница! Единственный с кем ей хотелось быть был Вольфганг.
Она слепо доверилась ему, пока он нес ее в неизвестном направлении. Эра тихо плакала, промочив его рубашку, достав своими горькими слезами до его любящего сердца.
- Девочка моя, - Вольф целовал ее волосы, нашептывая ей слова любви. - Я никому не позволю причинить тебе вред. Ты мое сокровище, моя любимая.
Эра, убаюканная его тихим голосом и крепкими руками, словно в колыбели, заснула. Она очнулась только когда он бережно положил ее на кровать.
- Где мы? - открыла она сверкающие от слез и сна глаза.
- В моем убежище.
Эра осмотрелась вокруг, увидела деревянные стены, очаг, в котором жарко полыхал огонь, дубовую кровать застеленную шкурами зверей.
- Ты здесь живешь?
- Да.
Вольфганг нежно убрал прядь волос упавших на чело любимой. Как же ей удалось завладеть его сердцем, которое казалось, уже умерло в его груди десять лет назад. Как ее губы, могут приносить ему радость и муку одновременно. Почему злая судьба распорядилась его жизнью так несправедливо.