Легенды II - страница 6

стр.

Мое дитя скончалось. Я потеряла единственную дочь. Смилуйся надо мной, Са, и покарай Джатана Каррока, причину всех наших скорбей. Мою девочку завернули в парусину и бросили за борт вместе с двумя другими покойниками, лишь ненадолго оторвавшись ради этого от работы. В тот миг я, кажется, обезумела. Каррок схватил меня и удержал, не дав броситься в море вслед за Нариссой. Я боролась с ним, но не совладала и осталась влачить эту жизнь, на которую обрекла меня его измена.


Седьмой день Пахотной луны

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Мое дитя все еще мертво. Как глупо записывать подобную мысль, но она преследует меня неотступно. Нарисса, Нарисса, неужели ты ушла навсегда? Не может быть. Это какой-то кошмарный сон, от которого я скоро проснусь!

Я плакала, и муж сказал, сунув мне эту тетрадь: «Сочини какой-нибудь стих и успокойся. Пусть твое искусство поможет тебе прийти в себя. Сделай хоть что-нибудь, только перестань реветь!» Точно кусок сахара дал пососать плачущему младенцу. Как будто искусство уводит нас от жизни, а не погружает в нее с головой! Джатан попрекнул меня моим горем, сказав, что моя неистовая скорбь пугает наших сыновей и вредит ребенку, которого я ношу. Можно подумать, что ему есть до них какое-то дело. Если бы он думал о нас, как пристало мужу и отцу, то не предал бы нашего обожаемого сатрапа и не вверг нас в пучину бедствий.

Тем не менее я пишу все это, как послушная жена, чтобы умерить его злость.

Ровно дюжина пассажиров и двое матросов умерли от кишечного расстройства. Из ста шестнадцати человек, которые отплыли на этом судне, осталось сто два. Непогода миновала, но тепло и солнечный свет кажутся мне насмешкой над моим горем. Море окутано дымкой, на западе курятся далекие горы.


Восемнадцатый день Пахотной луны

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Писать не хочется, но больше мне нечем занять свой усталый ум. Я, сочинявшая когда-то блещущую остроумием прозу и возвышенные строки стихов, теперь с трудом подбираю слова.

Несколько дней назад мы достигли устья реки. Я не записала даты, пребывая в мрачном унынии. Это событие обрадовало всех наших мужчин. Одни говорили о золоте, другие о сказочных городах, полных богатой добычи, третьи о девственных лесах и плодородных землях. Я подумала, что наше путешествие на этом закончится, но оно тянется до сих пор.

Поначалу прилив помогал нам продвигаться вверх по реке, но теперь команде пришлось сесть на весла. Узников расковали и посадили в шлюпки. Они гребут вверх по течению, бросают там якоря и подтягивают корабль на канатах. Ночью мы гоже становимся на якорь. Вода плещется у бортов, в джунглях на берегу кричат невидимые создания. Пейзаж с каждым днем становится все более фантастическим и грозным. Деревья на берегах Дождевой вдвое выше наших мачт, а позади видны другие, еще выше. Когда река сужается, на нас падает их густая тень. Мы ничего не видим, кроме непроходимой зеленой стены. Наши попытки отыскать более приветливый берег представляются безумием. Я не нахожу никаких признаков того, что здесь когда-либо жили люди. Единственное живое здесь — это пестрые птицы да большие ящерицы, которые греются на древесных корнях у воды. На вершинах деревьев порой слышатся возня и громкие вопли. Ни широких лугов, ни твердой земли — только болотистые берега, покрытые этой буйной растительностью. Громадные деревья стоят прямо в реке, и с них свешиваются в меловую воду лианы. Кое-где видны цветы, ночью светящиеся белым. Ветер доносит до нас их сладковатый мясной запах. Крылатые насекомые больно жалят нас, особенно гребцов, которые сплошь покрыты укусами. Вода в реке непригодна для питья — хуже того, она разъедает как человеческую плоть, так и дерево. Весла гниют, люди страдают язвами. Если ее отстаивать, то верхний слой можно пить, но осадок очень быстро портит стенки и дно ведер. Те, кто пробовал ее, жалуются на головную боль и бредовые сны. Один каторжник кричал о каких-то «прекрасных змеях», а после бросился за борт. Двух матросов, несущих такую же чепуху, заковали в цепи.