Легенды Отрезанного Простора - страница 2

— А как мы появились? Степные Орки, — мерцая оранжевыми глазами, воодушевленно вопрошали собравшиеся ребята. Ругон удовлетворенно кивал. Эти вопросы повторялись из года в год много лет, а он каждый раз повторял старинную легенду о создании миров.

— Белый Дракон решил, что океан травы слишком тих и однообразен. Тогда он создал животных, которые принялись есть свежие побеги. Белый Дракон наблюдал за ними и радовался, но вскоре он вновь заснул на своей скале. Но когда проснулся, увидел, что океан травы почти съеден, а животные сотнями умирают от голода. Тела их лежали на голых камнях, молочный океан бурлил от их крови. Тогда Белый Дракон подумал и с болью в сердце создал хищников, которые бы поедали тех, кто питается травой. Потом он сотворил птиц, чтобы наполнить мир поднебесья песнями и рыб, чтобы в молочном океане тоже была жизнь. И вот тогда-то настало великое равновесие. Утомленный Хранитель снова погрузился в сон. А пока Дракон отдыхал, порядок в мире поддерживали духи-из-скорлупы, обратившиеся легкокрылыми насекомыми. Да-да, малыш, если в следующий раз побежишь за стрекозой, подумай — может быть, тебя ведет крошечный дух.

— Зачем же ему понадобилось создавать нас? Раз ему все нравилось в мире, — дивились юные слушатели. Ругон задумчиво перекладывал шаманские талисманы и сухожилья по цветной циновке и напевно продолжал:

— Белый Дракон спал и видел чудесные сны. Просыпался — и видел чудесный мир, пришедший, цветущий в гармонии. Но что-то мешало его сердцу обрести покой. Он обращался к животным — и те кивали ему, понимали его, но не могли ответить. Он обращался к духам-из-скорлупы — и те отвечали стрекотом крыльев. Но не находилось никого, кто сумел бы говорить с ним на одном языке. Слышать и понимать его слова. А возможно, и спорить с ним. Белый Дракон ощущал одиночество. И тогда он вырвал из своих крыльев перья, а с груди соскоблил сияющие чешуйки. Их них он соткал скелет нового создания. Оцарапав себя когтями, он окропил творение собственной кровью, а потом склонился над ним и сказал: «Вставай! Я назову ваш род Степными Орками, но создам и других, чтобы вы тоже жили в гармонии и мире. И никогда не были одиноки».

— Это поэтому в нашем мире живут эти странные создания… ну… люди? — удивлялся Дада, всплескивая руками и смешно тряся головой, отчего его косички топорщились, как иголки степного бронеежа.

— Да. Белый Дракон не хотел, чтобы мы ощущали то одиночество, которое испытывал он в первые дни творения. Он завещал всем разумным созданиям жить в мире и дружбе.

— Если Белый Дракон такой добрый, почему в мире есть злые? — спросил малыш, вынимая коготок изо рта. Адхи уже не одернул младшего, а только встревоженно закивал:

— Да-да, почему? Почему на наше племя этой весной совершили набег Орки Огненной Травы? Почему есть злые люди?

Морщинистое лицо шамана подернулось тенью скорби. Не каждый год его спрашивали так прямо. Глядя на этих детей, еще не вкусивших сполна горести взрослой доли, Ругон молил духов не посылать им встречу с великим злом и всеми его проявлениями. Но духи не всегда слышали, не всех миловали.

— О том и сказ. Все создано добром и добрым изначально, но ни одно творение не обходится без вторжения зла, — вздохнул шаман, гася в юрте огни, и мрачно, почти с отвращением, продолжил: — Где-то в иных далеких мирах существовало другое яйцо. Такое же гигантское, но черное и плывущее в океане вечной ночи, мрака. И из него однажды, не в назначенный час, не в положенное время, вырвалось иное создание. Змей… Змей Хаоса. Чем-то он напоминал Белого Дракона, но нет-нет, не смейте их сравнивать. Одно их отличало, одно и самое важное: Змей Хаоса был чужд творению и созиданию. Сама его природа не позволяла создавать жизнь. Он мог лишь разрушать и поглощать, жадно насыщаясь чужими творениями. Он поглощал миры, уничтожал созданное Хранителями и самих хранителей, но не мог насытить терзающий его бесконечный голод. Его великую жадность. И однажды он пришел в наш мир. В те далекие времена не существовало еще ни войн, ни злобы, ни предательства. Белый Дракон с тихой радостью следил за своим молодым творением, которое научилось отвечать ему почти на равных, а порой даже беззлобно спорить. Тогда все дышало добротой и созиданием: люди осваивали ремесла, строили красивые юрты, намного выше и крупнее наших, и не совершали набегов на соседей. Да и зачем? Каждый делился по своей воле, и никого еще не постигла великая жажда алчности. Но вот пришел тот, кто не способен творить. Лишь искажать, нарушать и сеять Хаос. И Белый Дракон вышел на битву.