Легенды Ведической Руси - страница 2

Звали красавицу Руфиной. Жила она в соседнем по­сёлке Живой Ключ, что ниже по реке. Всем хороша была девушка: и лицом, и статью, и сноровкой — одним словом, душа любого гуляния или праздника. Да только главно­го Бог ей не дал. Про таких говорили в народе — ветре­ная, куда ветер дует, туда и её несёт. Нравилось девушке быть в центре внимания, и никого вокруг она не заме­чала. Друзья и родственники предупреждали Николая, что Руфина ему не пара, не будет от неё добра, но нико­го не слушал парень. Не замечал он внутренней пусто­ты девушки, видел только внешнюю красоту.

Наступила осень, послал Николай сватов к Руфине, и сыграли они свадьбу. Однако вскоре забрали парня в Тобольск на казённые работы — камень возить по зим­нику и острог строить. Собирался Николай в печали, а пе­ред отъездом попросил отца с матерью беречь его мо­лодую жену: любить, как дочь, и присматривать, чтобы никто не обидел. На том и распрощались.

В ту же осень собрался и отец Николая на охоту. Про­водили его мать с невесткой и стали вдвоём хозяйничать в ожидании своих мужей. Прошёл месяц, за ним второй. К новогодним праздникам стали возвращаться охотни­ки-промысловики. Все пришли, кроме отца Николая. Дол­го искали его по лесным дебрям, только к Крещению на­шли. Один из мужиков наткнулся на то, что сохранила тайга после пира медведя-людоеда. Собрали односель­чане останки охотника, принесли в посёлок и захорони­ли в мёрзлую землю.

Тяжёлая пора наступила для матери Николая, не до Ру­фины стало. Ушла в своё горе вдова, исхудала, потемне­ла, все слёзы проплакала, пока не закончились. А Руфина тем временем, заскучав в наполненном тишиной и пе­чалью доме, сошлась с одним мелким купчишкой. Сго­ворилась с ним и уехала из посёлка в неизвестном на­правлении, никто и не видел, как и когда.

К концу зимы, после долгой разлуки, вернулся домой из Тобольска Николай. Всё перевернулось в его в душе, когда узнал он о случившемся. Чуть было руки на себя не наложил, а после с горя захворал и слёг. Долгими тём­ными ночами он бредил: то звал отца, то Руфину и толь­ко к утру затихал и умолкал.

Наступила весна, заиграли первые капели на ве­сеннем солнце, и вместе с природой постепенно нача­ла возрождаться душа Николая, выхоженного матерью.

После ледохода он успокоился и стал работать по хозяй­ству — за заботами меньше думалось о потерях. А как закончит дела, снова нападает на него тоска-кручина: сидит часами, в стенку смотрит и молчит. Неделя про­ходит за неделей, а Николай ничего вокруг не замечает, свои думы думает.

Стала мать опасаться за сына: как бы умом не повре­дился. К кому она только не обращалась: и к попу ходи­ла, и к шаману вогульскому, и травы собирала, отпаи­вала. Ничто не помогало.

Наконец, пришла пора сенокоса. Чуть свет подымал­ся посёлок на работы. Брали свои косы мужики и шли на луга, покрытые росой. Вместе со всеми и Николай от­правился на покос. Дорога его проходила как раз мимо тех болот, на которых водили хороводы тени духов. Взгля­нул парень на луг, что рядом находился, а на нём травы душистые и сочные стоят. Никто здесь не косит — 60- ятся. Решил Николай с этого луга начать. Взялся за косу и только размахнулся, смотрит — идёт к нему из ряма^>1 девушка: в русском сарафане, в белоснежной косынке, из-под которой две косы пшеничные на плечи падают. Смотрит на него своими голубыми, как небо, глазами и, кажется, насквозь видит. Удивился Николай: никогда такой красавицы не встречал. Тонкая, хрупкая, не идёт, а плывёт над росными травами. Замер парень, не в си­лах отвести от девушки взгляд. А она как ни в чём не бы­вало подошла к нему и говорит:

- Ты, я вижу, Николка, решил этот лужок выкосить? Не маленький он, к вечеру не управишься, но ты ко- и-коси, а я тебе пособлю.

Удивился парень, откуда эта красавица его знает. Оглянулся спросить, глядит — а её уже нет рядом. Взялся косить Николай, а сам думу думает: откуда эта девушка взялась и почему его знает? Проработал парень до по­лудня, пока жара не сморила. Решил отдохнуть. Попил молока, прилёг в тени, да и задремал. А как проснулся, огляделся и глазам своим не поверил — весь луг выко­шен. И по выкошенному лугу идёт к нему голубоглазая красавица и улыбается: