Лекарство от любви - страница 13

А потом было свежее, солнечное, пронзительно ясное утро — чуть прохладное, но обещавшее жаркий полдень, и сочно зеленели вокруг луга, и синело безупречной чистоты небо, и лишь впереди, над горизонтом, сияли в лучах юного солнца кучевые облака — но это были не облака, а заснеженные вершины Беллиандских гор. До этих снежных пиков, хорошо видимых в ясную погоду, на самом деле оставался не один десяток миль, но замок Изольды располагался, конечно, не там, среди безжизненных льдов, а гораздо ближе и ниже, где-то среди зелени уже недалеких склонов. А еще ближе, у подножия этих зеленых гор и холмов, лежал небольшой, почти игрушечный городок Кербельсбург, чьи красные черепичные крыши и медные шпили поднимались над щербатым гребнем городской стены — и в лучшие времена способной защитить разве что от мелкой шайки разбойных горцев, но не от серьезной армии, а за последние триста лет мира и торжества имперского закона и вовсе пришедшей в совершенный упадок. Хотя, самой собой, от Изольды опять-таки не спасли бы даже самые высокие стены. Достаточно ей просто приблизиться к любой крепости, и стражники сами откроют ворота.

Кай велел кучеру везти его в самую дешевую гостиницу. На поездку в гордом одиночестве он растратил почти все свои деньги — не только полученные от Игнуса, но и еще остававшиеся у него самого — и к тому же ему не хотелось осчастливливать своими деньгами человека, который на него донесет. Понятно, что донесут на него в любой из трех городских гостиниц — но пусть, по крайней мере, плата доносчику будет минимальной.

Хозяин крохотного отельчика на полдюжины номеров, втиснутого между двумя соседними домами — пухленький, лысенький, розовощекий, с лихо подкрученными усами — посмотрел на гостя долгим внимательным взглядом и осведомился с типичным для этих мест грассирующим акцентом:

— Осмелюсь спросить, сударь, вы к нам по делам или так, подышать горным воздухом?

— Не ваше дело, любезный, — грубо ответил Кай, поворачиваясь к нему в профиль. «Я это, я, не сомневайся!»

— Конечно-конечно, — торопливо согласился усатый. — Просто, видите ли, походы в горы сейчас запрещены, там дальше за городом кордоны. Я подумал, вы прибыли издалека и, может быть, не знаете…

«Вот не хватало еще, чтобы и он оказался тайным сподвижником Изольды, — подумал Кай, смущенный этой предупредительностью. — Или, чем демоны не шутят, даже моим поклонником. Который вместо того, чтобы бежать доносить на меня, вздумает заботиться о моей безопасности и водить стражу за нос…» Впрочем, он тут же понял, что следовать плану Игнуса в деталях вовсе не обязательно. Кто сказал, что попасть к Изольде можно только через тюрьму и побег? Если он отправится туда напрямую с проводником из города, так будет даже лучше…

— Вот как? Это неприятно, — сказал он вслух. — А с чего это вдруг? Какого Вольдемара им надо?

— Ну как… знаете же, что говорят… — ушел от прямого ответа хозяин, не глядя гостю в глаза.

— Неужели так прямо и перекрыли каждую горную тропинку? Не верю.

— Каждую или нет, нам то неведомо, — совсем смутился хозяин. — Мы люди законопослушные, нам сказано — нельзя, значит, нельзя… Но, правда, воздух у нас и здесь хороший, незачем в горы лезть, ноги ломать. И вид тоже. Я вам комнату на верхнем этаже дам, оттуда вид замечательный! Так что же, берете?

Кай расплатился за один день, получил здоровенный, словно от княжеской сокровищницы, ключ с прикрученным к нему проволокой деревянным кругляшом с цифрой 6, и поднялся по крутой скрипучей лестнице на самый верх. Не став любоваться «замечательным видом» из узкого окна, откуда можно было разглядеть кусочек горного склона (впрочем, постояльцам нижних этажей соседние дома и городская стена загораживали и это), Кай снял только шпагу, но не сапоги и завалился на кровать — ждать, когда за ним придут. Если бы он был азартен — и если бы ему было с кем спорить — он мог бы заключить пари, кто это будет — стражники или проводник.

Это оказались все-таки стражники.

В тюрьме Бенедикта, как положено, полностью обыскали, забрав все его вещи, но, вопреки его опасениям, не выдали взамен каких-нибудь лохмотья, а вернули после обыска всю его одежду, за исключением перчаток (на которые он, выходит, потратился все-таки зря). и пояса. Кая всегда забавляла эта уверенность тюремщиков, что пояса и шнурки следует изымать, дабы арестанту не пришла охота на них повеситься, хотя на скрученном рукаве рубашки это можно сделать с не меньшим успехом. Доселе, впрочем, он об этой уверенности был осведомлен лишь теоретически — хотя за ним охотились уже несколько лет, прежде ему сидеть в тюрьме не доводилось. Теперь, сидя на привинченных к стене нарах, крытых тощим, набитым прелой соломой тюфяком, он утешал себя прежней мыслью, что поэту всякий опыт может пойти на пользу — ну и главное, конечно, тем, что ему вряд ли придется задержаться здесь дольше чем на один день.