Лекарство от любви - страница 2

— Господин Бенедикт. Не стоит.

Голос звучал уже внутри комнаты, и Кай обреченно обернулся.

У двери стоял вовсе не капрал городской стражи и даже не офицер имперской гвардии, а не слишком высокий старик в сером плаще с капюшоном. Длинное худое лицо, длинная, но довольно жидкая сивая борода, нос с горбинкой, глубоко посаженные глаза под сросшимися бровями. Но вовсе не эти детали привлекли внимание Кая. Он смотрел на дверь за спиной визитера. Она была в полном порядке, и засов оставался на месте.

— Я Игнус, — любезно представился незваный гость. — Тот самый. Глава Светлого Совета. Поговорим?

Кай закрыл окно и нехотя спрыгнул на пол. Он впервые видел этого человека, в адрес которого выпустил столько поэтических стрел. В отличие от Императора, чьи портреты висели на каждом углу, члены Светлого Совета не стремились к публичности. Кажется, их изображений не существовало вовсе, ибо говорят, что в умелых руках портрет мага может стать оружием против него… Тем не менее, у Кая не возникло сомнений, что старик говорит правду. Способ, которым он вошел, свидетельствовал об этом лучше любых верительных грамот.

— Насколько я понимаю, заклинание прохождения сквозь стену весьма трудное, — проворчал Кай, — и вам теперь потребуется время, чтобы восстановить силы.

— Примерно час, — уточнил гость столь же любезным тоном.

— И в течение этого часа вы будете самым обычным человеком. Немолодым, не очень сильным… и, кажется, безоружным. Что помешает мне, к примеру, проткнуть вас шпагой прямо сейчас?

— Три обстоятельства, — спокойно ответил Игнус. — Во-первых, дом окружен стражей. И на единственной крыше, куда вы можете отсюда допрыгнуть, вас тоже уже ждут.

— Вот как, — буркнул Кай. — Ну что ж, вы, по крайней мере, учитесь на своих ошибках, — он опустился на стул с видом человека, умеющего проигрывать с достоинством. — Тем не менее, я все еще могу взять вас в заложники и диктовать условия.

— Второе обстоятельство, — невозмутимо продолжал Игнус, — состоит в том, что за ваши стихи, подрывающие государственные устои, вам грозит всего пять лет тюрьмы. Мы же просвещенные, цивилизованные люди. А вот убийство или покушение на убийство караются смертной казнью. И вы, как человек разумный, не станете отягощать свое положение.

— На вашем месте я бы не был так самонадеян, полагаясь на чужую разумность, — усмехнулся Кай. — Хотя, конечно, я…

— Третье обстоятельство, — продолжал гость, игнорируя его реплику, — заключается в том, что вам любопытно, зачем я явился к вам лично, подвергая себя упомянутому вами риску, хотя мог бы просто приказать, чтобы вас доставили ко мне в кандалах, при этом не тратя ни грана магической силы. Или, что еще более вероятно, просто удовольствоваться докладом, что смутьян пойман и водворен в узилище. Не выслушав меня, вы не станете предпринимать ничего непоправимого. А выслушав — тем более.

— Хорошо, — сказал Кай. — Итак, у сильнейших магов Империи и повелителей мира возникла проблема, решить которую может только простой смертный Кай Бенедикт. Надеюсь, дело не в том, что у вас закончились лизоблюды, готовые слагать патриотические оды, и вы намерены предложить эту малопочтенную работу мне?

— Нет, господин Бенедикт, проблема гораздо серьезнее, и мы сэкономим время, если вы не будете ерничать. Давайте сразу договоримся, что я отдаю должное вашей язвительности, а других слушателей здесь все равно нет… Вы не предложите мне сесть?

— Как видите, у меня тут только один стул, — усмехнулся Кай. — Я не имею обыкновения принимать гостей. Но, конечно, можете сесть на кровать.

Маг опустился на старую продавленную кровать, небрежно накрытую покрывалом; та недовольно скрипнула.

— Наша проблема, — сказал он, — зовется Изольда. Она же — Изольда Прекрасная, она же — Чернявая Ведьма… и несколько менее пристойных прозвищ. Вы о ней слышали?

— Что-то слышал, но, признаюсь, не придал большого значения, — честно ответил Кай. — Слухи о том, что где-то на окраинах появился маг, противопоставивший себя Светлому Совету, ходят постоянно. Но, как бы сильно я ни хотел обратного, доселе вам, кажется, удавалось давить любую оппозицию в зародыше.