Лекции по Библии - страница 11

Действительно, третья глава является продолжением второй, хотя по достаточно понятным причинам составляет отдельную главу и является лишь продолжением предыдущей. Это вытекает из того испытания, которое было предложено там. И здесь враг попытался сначала внушить сомнение в благости Бога и его истине, короче, в самого Бога. Человеческие страсти и устремления ещё не проявились, но вскоре проявилось желание иметь то, что запрещено Богом. Однако прежде всего было побуждение усомниться в истинном Боге и противостоять ему. Все зло проистекает из этого источника: с того момента Бог стал объектом нападок и недоверия. "И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрёте, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло". Таким образом, змей духовно отравил сначала сердце женщины, а затем и мужчины. Мне нет нужды задерживаться на этой печальной истории, которую мы все более или менее знаем. Женщина слушала, смотрела, она видела плод, ела и, таким образом, пала. И мужчина тоже ел, не будучи обманутым, а с открытыми глазами, и, следовательно, его вина, - руководимого, несомненно, своими чувствами, - гораздо значительнее, однако, дерзнув поддаться им, он должен был, скорее, быть защитником и руководителем жены и, конечно, не следовать за ней, даже если бы он пал, охраняя её безопасность на благом пути. Увы! Он последовал за ней, как это часто происходило с тех пор, по широкой дороге зла. Адам не удержался в том положении, в которое Бог поставил его.

Некоторых удивляет, почему змей и Ева при искушении употребляли слово "Бог", несмотря на то, что повсюду в этой главе используется имя "Господь Бог" (Иегова Элохим). Итак, здесь не просто так использовано одно это слово, но и в последующем повествовании историк не будет использовать то имя, что выражает особые отношения, к забвению которых, если это возможно, больше всего стремится сатана и которые женщина вскоре позабыла, когда её разумом завладел тот, чьей главной целью было посеять сомнения в Боге. Мне кажется, что здесь все это выражено в полной мере. Пропуск имени "Господь" здесь равным образом естественен и для змея, и для Евы; и это присуще вдохновенному рассказу о данном событии.

Совершив грехопадение, оба человека устыдились. "И узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания. И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его..." Жертвы греха познали стыд, а не страх. Удалённые от Бога, они спрятались, и Он обращает к Адаму суровые и испытующие слова: "Где ты?" Адам же убежал от Бога. Вынужденный открыться, Адам говорит унизительные для себя слова: "Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся". Зло, наконец-то, возвращено к своему источнику, и змей изгнан. Каждый из них, - мужчина, женщина, змей, - становится виновным перед лицом Господа Бога. И прекрасно то, что в самом объявлении суда над змеем Бог, - свет лица которого вынуждает преступную пару выйти из мрака, в котором они прятались или, скорее, стремились спрятаться, - пролил первый яркий свет милосердия (но милосердия в суде не имел тот, кто был корнем зла). Можно ли ещё раз не упомянуть о том, кто должен заранее продумать столь искренние и очевидно божественные пути? Однако это слово Бога, и ничто не может быть более присуще Богу, милостивому к человеку и праведному по отношению к врагу.

Верующие постоянно называют это "обетованием", однако и невооружённым глазом видно, что Писание никогда не делает этого. Это было несомненным откровением бесконечного благословения для человека, но вряд ли можно назвать это обетованием, ведь оно было обращено и к змею. Если и было обетование, то оно было обращено к семени женщины, последнему Адаму, а не к первому, осуждённому вместе с Евой. Обетование вверено не Адаму, а Аврааму, - так гласит Писание и, насколько я знаю, утверждает это неизменно. Мы знаем, почему так должно было быть. Было ли это время временем обетования? Было ли подходящим состояние для обетования? Соответствовала ли эта личность обетованию, - личность, разрушившая славу Бога, насколько это зависело от неё? Нет, однако в суде над змеем присутствует явленный замысел Бога, не обетование Адаму во грехе, а откровение того, кто сокрушит голову змея, - первого грешника и слишком преуспевшего искусителя. Не первый человек, а второй является целью обетования. Это есть неизменная истина Писания, пронизывающая его.