Лекции профессора Жириновского - страница 8
А у меня было что предложить обеим сторонам конфликта: одновременные перевыборы — президента и Верховного Совета. И не было бы ни расстрела Белого дома, ни борьбы всех против всех.
Но все заартачились — все хотели власти, но никто не хотел делиться ею с другими. И сколько я ни убеждал обе стороны в том, что лучше демократические выборы, чем гражданская война, никто меня не слушал. Никто не хотел ждать, долго и терпеливо идти законным демократическим путем — через выборы — к победе. Они хотели всего и сразу.
Ситуация была похожа на 1917 год. Тогда тоже политическим лидерам очень хотелось побыстрее уничтожить старый режим. В результате — кровь на многие годы.
Люди сами по себе нетерпеливы и склонны к революции, надеясь за один решительный штурм устранить из жизни все самое плохое. Пусть это даже «оранжевая» революция — главный элемент гибридной войны. Особенно любит их молодежь. Связались по Интернету и вышли на улицу — требовать от властей всего и сразу.
А того не понимает молодежь, что ею манипулируют. Раньше войны велись армиями. Теперь за дело взялись общественные организации и СМИ, за спиной которых стоят западные спецслужбы. Нет прорывов танковых армий, нет вторжения. Удар идет изнутри — оппозиция выходит на майданы, жжет там покрышки и свергает власть. После этого государство либо разваливается, либо переходит под управление Вашингтона.
Это и есть гибридная война, где успех достигается с помощью СМИ, Интернета и радикальной оппозиции. От холодной войны такой способ захвата власти отличается тем, что радикалы вооружены. Яркий пример — украинские карательные батальоны, добивающиеся политических целей убийством несогласных.
Главный признак гибридной войны — крики про «революцию» и «борьбу с коррумпированной диктатурой». А между прочим, слово «революция» по-русски означает «переворот». Вот если бы люди услышали про переворот, то поняли бы, что речь идет о преступлении — захвате власти силой, а все, кто в нем участвовал, — преступники, уголовники.
Гибридная война вся состоит как раз из таких игр терминами, а также из лжи и приписывания событиям совершенно фантастического смысла.
Кстати, именно я был автором закона «О защите русского языка». А почему? Потому что только ЛДПР понимает: защищая русский язык от иностранных понятий, мы тем самым защища ем Россию от гибридных войн.
Еще раз повторю: игра терминами — опасное занятие, хотя со стороны кажется совершенно безобидной.
В СССР политики и обществоведы упоенно рассуждали о новой исторической общности — некоем «советском народе». Считалось, что при формировании этой общности понятия «нация» и «национальность», «этнос» и «этничность», «этническая принадлежность» и «национальная самоидентификация» людей отмирают.
Народы, входившие в состав СССР, жили, подчиняясь общим политическим указаниям КПСС, проводившей политику сначала так называемого пролетарского интернационализма, а затем социалистического интернационализма.
Что это такое, понять до сих пор невозможно. Если, конечно, руководствоваться здравым смыслом, а не мифами марксизма.
Куда завело это марксистское мифотворчество, показывает трагическое начало Великой Отечественной войны. Советская и мировая коммунистическая идеологема заключалась в следующем. В рядах немецкой армии — вермахта, этой ударной силы германского фашизма, находились немецкие рабочие и крестьяне. Они, считали идеологи Кремля, в силу пролетарской солидарности не посмеют выступить против рабочих и крестьян СССР. А если выступят, то в силу пролетарского самосознания тут же перейдут на сторону советской армии. Чем обернулась такая идеология — хорошо известно.
Провалились и космополитические проекты западного либерализма. Ожидаемая дружная поддержка и вхождение наций и народов в Европейский союз, слияние всех со всеми оказались мифом, обеспечивающим интересы так называемого золотого миллиарда, то есть стран «Большой семерки» — США, Великобритании, Германии, Франции, Канады, Италии, Японии. Россию, привязанную к «семерке» при Ельцине (это являлось платой ему за развал СССР), в расчет пока что не берут.