Ленд-лиз. Дороги в Россию - страница 23

Теперь всем стало казаться наиболее вероятным, что, если Советы сумеют продержаться до октября, благодаря зимней погоде натиск нацистов ослабеет, что даст время разрешить критическое положение с поставками. Для того чтобы в Америке и Англии сумели правильно распределить военную помощь, поступающую из «арсенала демократии», им была нужна самая точная информация о военном положении России. Британской военной миссии в Москве не удалось собрать ничего стоящего. Гопкинс понимал, что Рузвельту и Черчиллю во время будущей «встречи на Атлантике» необходимо суметь ясно и точно оценить нужды России и ее потенциал для того, чтобы эта часть переговоров вообще имела смысл. Поэтому 25 июля все еще больной Гопкинс отправил Рузвельту телеграмму, где просил разрешения отправиться в Россию для встречи с самим Сталиным^>22.

Поздно вечером в субботу 26 июля, после уик-энда в Чекерсе, Гопкинс получил от Рузвельта разрешение на поездку в Россию. Кроме того, президент телеграфом передал ему свое послание, которое Гопкинс должен был вручить Сталину. Рузвельт просил Сталина «отнестись к Гопкинсу с тем же доверием, как будто он обращался к нему, Рузвельту, напрямую». Срочно были проведены приготовления к отлету Гопкинса. Когда провожаемый Черчиллем Гопкинс шел по аккуратно подстриженным газонам Чекерса к машине Гарримана, премьер-министр просил Гарри передать Сталину, что «Англия сейчас имеет только одно желание и стремится только к одному – разбить Гитлера. Передайте ему, что он может на нас положиться». Когда Гопкинс садился в автомобиль, Черчилль добавил: «До свидания, и да благословит вас Бог, Гарри»^>23.

Одинокий морской патрульный бомбардировщик (летающая лодка) «Каталина» командования береговой охраны Королевских ВВС оторвался от земли в Инвергордоне и скрылся в небе. В хвостовой части, нахлобучив одну из шляп-хомбургов Черчилля, сидел Гопкинс. Помимо британского экипажа, его сопровождали два офицера ВВС США. Патрульный бомбардировщик летел на относительно малой высоте и вблизи от берегов Норвегии мог стать легкой добычей для немецких истребителей. Для больного Гопкинса путешествие было не из приятных. После посадки в Архангельске замерзшего и усталого путешественника приветствовала, как это было принято, делегация из сотрудников посольств США и Великобритании, офицеров армии, флота и ВВС Советского Союза, местной власти и тайной полиции. Гопкинс вздохнул с облегчением, когда ему сообщили, что из-за погодных условий он не может отправиться в Москву в тот же вечер, потому что хотел воспользоваться случаем и отдохнуть. Однако такого случая не представилось, так как советский адмирал пригласил его отужинать на одном из кораблей. Мероприятие длилось четыре часа, и, по словам самого Гопкинса, ужин был «торжественно-монументальным». Водка, как он заметил, «напиток сильных, любителю незачем шутить с ней». Позже ему все же удалось пару часов поспать^>24.

Советский транспортный «Дуглас» («Дуглас ДС-3», выпускался в СССР по лицензии с 1938 г. под названием Ли-2) доставил Гопкинса в Москву за четыре часа. Там его встречала еще одна делегация, куда входил и Штейнгардт. Гопкинс вспоминал, что ему пришлось пожать так много рук, будто он «вздумал баллотироваться на пост президента».

В американском посольстве в доме на Спасской Гопкинс побеседовал со Штейнгардтом. Посол поделился с ним чувством разочарования, которое испытывал как дипломат из-за плотной завесы секретности, которой подозрительные русские пытались окутать все и вся. После отдыха ночью и экскурсии по Москве днем Штейнгардт отвез Гопкинса в Кремль, где на 18.30 была назначена встреча со Сталиным^>25.

Советский диктатор и американский официальный представитель внешне являли собой разительный контраст. Худощавый и болезненный Гопкинс, который явно плохо себя чувствовал, но который имел выразительные глаза и еще более яркий ум, увидел перед собой «аскетически сурового, крепкого человека в блестящих, как зеркало, сапогах, широких мешковатых брюках и обтягивающем кителе». Как решил про себя Гопкинс, Сталин «был бы просто идеальным полузащитником для тренера по американскому футболу». Во время первой беседы Гопкинс спросил, «что в России хотели бы получить от Соединенных Штатов в первую очередь и… какие были бы пожелания России на случай, если война будет долгой». К первой категории Сталин отнес 20 тыс. зенитных орудий калибром от 20 до 37 мм. Такие орудия были остро нужны, так как они обладали большой скорострельностью и мобильностью. В результате удалось бы перенацелить с обороны на нападение до 2 тыс.