Ленин и философия - страница 34
Почему он важен? Потому что гегелевская критика Канта — это критика критического субъективного идеализма с позиций абсолютного идеализма, то есть Гегель не ограничивается некоей Теорией Сущности, а критикует Канта с позиций Теории Идеи, в то время как Ленин ограничивается тем, что Гегель назвал бы некоей Теорией Сущности.
Все зависит от позиции, какую защищает каждый из них. Ленин, сказали мы, критикует субъективизм Канта с позиций объективизма. Этот термин подвертывается сам, как антипод субъективизму, слишком легко и просто, чтобы не вызвать подозрений. Лучше сказать так: Ленин критикует Канта, опираясь на материалистический тезис, который является одновременно тезисом бытия (материального) и объективности (научной). Проще говоря, Ленин критикует Канта с позиций философского материализма и научной объективности, объединенных в тезисе материализма. Та же точка зрения уже была им выражена в «Материализме и эмпириокритицизме».
Но здесь она позволяет сделать некоторые важные выводы.
Критика трансцендентального субъективизма Канта у Ленина, выявляющаяся в ходе избирательного и «отшелушивающего» чтения Гегеля, ведет вот к каким последствиям:
Устранение «вещи в себе» как таковой и включение ее в диалектический механизм идентичности сущности и явления.
Устранение категории Субъекта (трансцендентального или иного).
Посредством этого двойного устранения и включения «вещи в себе» в диалектический механизм сущности в ее явлении Ленин достигает результата, на который неоднократно указывает в «Материализме и эмпириокритицизме»: высвобождения научной практики, наконец-то избавленной от удушающей власти любой догмы, снова обретшей живую жизнь — жизнь науки, отражающей жизнь самой реальности.[16]
«У Канта "пустая абстракция" веши в себе на место живого хода, движения знания нашего о вещах все глубже и глубже»..
Вот рубеж, отделяющий ленинскую критику Канта от гегелевской. По мнению Ленина, Гегель критикует Канта с позиций абсолютной Идеи, то есть, предварительно говоря, с позиций веры в «боженьку», в то время как Ленин использует гегелевскую критику Канта, чтобы самому критиковать Канта с позиций науки, научной практики, научной объективности, и ее коррелята, материального бытия ее объекта.
Вот практика очистки, снятия шелухи, извлечения из оболочки там, где это возможно; Ленин извлекает то, что его интересует, из рассуждений Гегеля, стоящего на совершенно иной точке зрения. Причем именно разница точек зрения всякий раз определяет его выбор. Ленин признает примат науки и ее материального объекта; у Гегеля же, как мы знаем, о примате науки, вернее, наук ученых (которые не поднялись выше Рассудка), речь не идет — у Гегеля наука подчинена главенству Религии и Философии, в которой выражается истина Религии.
Б. Глава об абсолютной Идее Мы все время наталкиваемся на парадоксы:
только что мы сказали, что Ленина у Гегеля интересует критика Канта, но с точки зрения научной объективности, а отнюдь не ради истины, которая, коротко говоря, у Гегеля предстает как абсолютная Идея. И однако Ленин жадно вчитывается в главу об абсолютной Идее, считая эту главу почти материалистической:
«Замечательно, что вся глава об "абсолютной Идее" почти ни словечка не говорит о боге (едва ли не один раз случайно вылезло "божеское" "понятие"), и кроме того — это NB — почти не содержит специфически идеализма, а главным своим предметом имеет диалектический метод. Итог и резюме, последнее слово и суть логики Гегеля есть диалектический метод — это крайне замечательно. И еще одно: в этом самом идеалистическом произведении Гегеля всего меньше идеализма, всего больше материализма. "Противоречиво", но факт!»
Как объяснить этот парадокс? В общем-то, довольно просто. Но чтобы это сделать, давайте немного вернемся назад.
В прошлом году в сообщении, сделанном на семинаре г-на Ипполита, я объяснил, что заимствовал Маркс из теоретического наследия Гегеля. Подвергнув критическому исследованию диалектику того, что можно назвать концептуальным экспериментаторством Маркса в «Рукописях 1844 года», где он к фейербаховой теории отчуждения Сущности Человека привил гегелевскую идею исторического процесса отчуждения, я попытался показать, что Маркс впоследствии отказался от этого взрывного сочетания не сочетаемого (он так и не опубликовал эту рукопись, выдвинутые в ней тезисы были им отвергнуты), однако в итоге оно все же привело к взрыву.