Ленинград-34 - страница 17
— А когда можно будет его допросить? — На сцену вышел новый голос, тембр которого я затруднился определить (может быть просто пискля).
«О, да сколько же их тут собралось?».
— Извините меня, пожалуйста, товарищ… э-э-э, — доктор Дембо задохнулся от возмущения- не понимаю ваших знаков различия…
— Я- начальник главного управления государственной безопасности Агранов. — Голос «пискли» явно контрастировал с должностью его владельца.
— Несмотря ни на что, — у баритона появились металлические нотки- я вынужден вам пока отказать. — Моему пациенту нужен полный покой, это- залог его выздоровления. Завтра в десять утра намечен консилиум и по его итогам мы ответим на все интересующие вас вопросы. А сейчас прошу вас покинуть палату.
«Потихоньку приоткрываю веки и вижу верхнюю часть распахнувшейся двери, расчитанной, наверное, на гигантов трех метрового роста и слышу цоканье подковок по паркету».
— Владимир Петрович, больной сказал, что ему больно, — раздался полный сострадания голосок давешнего «ангела».
— Верочка, морфин ему категорически противопоказан. — Драматический баритон вновь приобрел лирический оттенок. — Просто покой.
«Боже, когда уже они угомонятся. Я сам себя вылечу»…
Ленинград, ул. Старорусская 3,
больница им. Свердлова,
9 декабря 1934 г. 11:30
«Тоже четыре пары глаз, также смотрят на меня. Так, да не так. Те, час назад на консилиуме, светились умом, милосердием; эти- горят волчьим огнем и нетерпением. Что-то у меня эмоциональность бьет через край. Я же только повысил болевой порог, а как настроение улучшилось. Плохо если так, в общении со старичками- профессорами это нормально, а с этими волками нельзя, не уследишь за языком- дорога на цугундер. А с другой стороны, как должен смотреть на мир сотрудники органов государственной безопасности? Зачем я придираюсь? Ну уж точно без сострадания.
Что ж я такое натворил, что четыре туза смотрят на меня эдак-то? Верунчик (непоседа- медсестра) и доктора сегодня утром на мои расспросы отвечали, что, мол, все расскажет следователь. Впрочем один туз, червовый, с простым открытым лицом и орденом Ленина на лацкане, смотрит на меня по иному, даже с симпатией».
— Здравствуйте, товарищ Чаганов. — начал пиковый туз с четырьмя ромбами на краповых петлицах, который по голосу был сразу мной идентифицирован как вчерашний пискля- Агранов. — Ваш доктор дал нам сегодня только пятнадцать минут, поэтому- сразу к делу.
«Товарищ, а не какой-нибудь гражданин. То есть, мы на одной стороне баррикад»!
— Попытайтесь поподробнее вспомнить, что вы делали с того момента как вы тем вечером вышли из кинотеатра.
— Мы, мой друг Василий Щербаков, его сестра Люба и я, вышли на площадь Льва Толстого и…. — Неспешно начал я своё повествование с небольшими остановками, покряхтываниями и постанываниями, что, в общем-то, правильно отражало моё неважнецкое состояние, рассчитывая завершить рассказ через пятнадцать минут на входе в Смольный. Мои слушатели уже начали откровенно скучать, когда минут через десять от начала рассказа, на моменте остановки у Таврического дворца, меня перебил третий туз, неопределенной масти (потому что был лысым), в отлично сшитом по фигуре (довольно пухлой, надо сказать) шерстяном костюме.
— Кто- нибудь заходил в трамвай? — маленькие коричневые глазки впились в меня как два комара.
«Хм, а ведь действительно кто-то заходил. А… тот „псих“…».
— Да, заходил, такой малыш, почти карлик. Я думаю ростом меньше метра пятидесяти. — Начал было я и наткнулся на тяжелый неприязненный взгляд со стороны последнего (трефового) туза.
— Это он стрелял в товарища Кирова? — выкрикнул он (басом!).
— Товарищ Ежов! — Агранов и лысый туз аж подпрыгнули от возмущения.
«Ежов… Нет, ну это ж надо было так обидеть будущего „железного наркома“ или „кровавого карлика“- выбирай на свой вкус. Я то ладно, а вот настоящему Алексею Чаганову каково потом будет? Стоп! Как стрелял? Когда стрелял?».
— Там с ним был еще один человек. — Стараюсь переключить внимание слушателей от моей промашки с описанием роста пассажира. Все головы мгновенно поворачиваются ко мне. — Он провожал этого (чуть не сказал Николаева)… вошедшего, но стоял в тени и я плохо его помню. А что с товарищем Кировым?