Ленинград-34 - страница 65
Это была последняя капля для грозно поднявшейся дежурной…
Москва, Кремль, кабинет Сталина.
19 мая 1935 г. 16:45.
Киров.
Выглянувшее из-за тучи солнце проникло сквозь чисто вымытые стёкла окна и заиграло всеми цветами радуги в хрустальной пепельнице (подарке рабочих Гусь- Хрустального к пятидесятилетию) на столе хозяина кабинета, занятого поднятием шторы. Молотов, сидевший на своём обычном месте справа за столом заседаний, дочитывал последнюю страницу документа с размашистой подписью наркома Ягоды. Тщательно выбритый Клим Ворошилов, благоухающий одеколоном по левую руку от Председателя СНК, заворожённо следит за игрой света на потолке и стенах кабинета. Сидящий справа от меня Серго Орджоникидзе презрительно отшвыривает листки.
«Похоже на отписку, а не на серьёзное расследование. Хитрый лис, этот Ягода… Какая-то мешанина кляуз, сплетен, злоупотреблений, кумовства и морального разложения. Пустил по этому пахучему следу простоватого Ежова, а тот и выкосил всех начисто. А что, формально всё правильно, пресечён опаснейший заговор: Енукидзе и Петерсон отстранены, библиотекарши арестованы, а по сути- издевательство».
— Ну, что скажете? — Сталин заканчивает возится со шнуром от шторы и возвращается к письменному столу.
— Cui prodest (кому выгодно), — Молотов отрывается от чтения. — Ягоде не нравится когда некоторые сотрудники НКВД ему фактически не подчиняются. Петерсон вёл себя слишком независимо, какому начальнику понравится?
— Возможно и это тоже, — добавляю я. — или просто выгораживает себя, обливая Авеля грязью. В конце-то концов без утверждения НКВД ни одного человека на работу в Кремль не брали, значит сам Ягода кругом виноват.
— Коба, это что- статья из бульварного журнала? — взрывается Серго, чувствуя мою поддержку. — Так любого можно опорочить.
Ворошилов с удивлением смотрит на лежащий перед ним экземпляр доклада. Сталин чиркает спичкой, прикуривает папиросу и делает глубокую затяжку.
— Решать что делать с Авелем будет пленум ЦК, — продолжил он после минутной паузы. — мы же здесь не затем собрались. Допустим, я хотел бы свергнуть существующую власть в Москве, тогда бы мне без поддержки войск московского гарнизона не обойтись. Предлагаю на всякий случай сменить всю головку Московского Военного Округа, засиделись они на одном месте: шестой год как пошёл.
— Давно пора, — оживляется Ворошилов. — а кем?
— Семён Михайлович теперь у нас «академик», — Сталин встаёт и начинает свою обычную прогулку по кабинету. — вот пусть и готовит войска по новому, а бывшего командующего, товарища Корка, назначим начальником академии имени Фрунзе.
«Убирает на всякий случай с командной должности… и правильно, кто их там разберёт… а Ворошилов-то как рад».
— Товарищ Сталин, — вступаю в разговор. — сегодня на вокзале по приезде из Минска мне доложили, что вчера на Центральном аэродроме была авария при передаче армейцам агит-самолёта «Максим Горький». Пострадали пятнадцать человек, один из них лётчик ЦАГИ сегодня утром умер. Среди пассажиров на борту находился Алексей Чаганов.
— Успел нажаловаться? — Раздражённо бросает Орджоникидзе.
— Пожаловаться ему, допустим, было затруднительно, — стараюсь не устраивать свару среди своих. — так как он только недавно в сознание пришёл.
Сталин останавливается и тяжелым взглядом смотрит на него. Серго не выдерживает и начинает рассказывать, изредко оглядываясь на меня.
«Как-то подозрительно всё это… кругом виноват умерший Благин… оказывается разбит один самолёт, а у другого сгорели два двигателя».
Сталин поднимает трубку внутреннего телефона: «Сначала Ягоду, затем Стецкого (зав. отделом пропаганды и агитации ЦК) и Мехлиса (главред „Правды“)».
«Понятно, сначала проверка фактов, затем борьба за умы и сердца людей… какой контраст с Серго, у того борьба за честь мундира и всё»…
— Давай вместе поедем в больницу после заседания. — Примирительно толкаю Серго в бок…
Москва, Докучаев переулок 12,
Квартира Павла Ощепкова,
21 мая 1935 г. 9:00.
Лиловый синяк спустился вниз, почти полностью прикрывая правый глаз.
«Ну и харя! Хочется зарыться от взглядов людей под одеялом, особенно от таких „деликатных“ как у моего друга. С большим трудом удалось вчера выписаться из больницы, врачи отказывались верить, что я чувствую себя хорошо. Ещё не давно лежал без сознания, а тут вдруг неожиданно стал полностью здоровым. Судили-рядили, ощупывали-остукивали, но делать нечего- пришлось выпускать „селебрити“ на волю, только взяли обязательство приходить каждый день на перевязку. Теперь хожу по квартире, как тигр по клетке и ежеминутно осматриваю себя в осколок зеркала над раковиной в туалетной комнате».