Ленинград — срочно... - страница 13
Машины взревели моторами. Потом свернули на просеку с глубокими колдобинами, наполненными водой.
Через час Бондаренко приказал остановиться. Обходя группки бойцов, справляясь о самочувствии раненых, вдруг заметил за деревом Калашникова, который пытался прижать Заманского к стволу. Шофер хоть и был массивнее сержанта, но не мог оттолкнуть Калашникова от себя. Щека Заманского распухла, он пискляво тянул:
— Брось, брось, сатана! Брешешь, все брешешь…
— Сержант, немедленно прекратите! — тут же вмешался Бондаренко. — В чем дело?
Калашников отпрянул от Заманского, виновато опустил руки. Набычившись, произнес:
— А вы у него спросите… Где он звездочку с пилотки скрутил и петлицу сорвал? Вторую-то успел срезать только наполовину. У-у… — опять пошел Калашников на шофера.
Тот отступил ближе к комбату и, преданно глядя на него, истерично выкрикнул:
— Брешет он, товарищ капитан! Все брешет!.. Петличка оборвалась, зацепил воротом за шось в кутерьме. И пилотка кудысь задевалась…
— Вот она, — Калашников достал из кармана смятую пилотку. — Я последним отходил, видел, как ты ее вышвырнул. Жаль, не успел пошарить в том месте, где спрятался этот трус, — обратился он уже к капитану. — А то бы показал и петлицу, и звезду.
Понимая, что комбат его объяснениям не верит, Заманский взмолился:
— Пощадите, товарищ капитан! Я докажу ще… Бондаренко брезгливо отвернулся, потом бросил через плечо Калашникову:
— Оставьте его, сержант. Нам сейчас к своим выбраться надо. Там — разберемся…
Временами лейтенанту Юрьеву казалось, что про них забыли совсем. На острове, кроме его расчета, не было ни души. Когда поступил приказ о свертывании «Ревеней» на материке, а его установка согласно указанию командования стала работать в режиме обычной радиостанции, Алексея полностью поглотили дела: радиограммы сыпались одна за другой — от комбата, начальника гарнизона острова, из штаба корпуса и от флотского начальства. Он их кодировал, дешифрировал, передавал по назначению, снова принимал… А потом вдруг морячки попрыгали в свои посудины и уплыли в неизвестном направлении.
Юрьев запросил материк, мол, что делать? Ответили коротко: ждите. Он опять отстучал, дескать, сколько ждать и кого? В ответ резанула шифровка: ждите и следите за волной станции первого. Если комбат объявится, то немедленно доложите. Точка.
Что там творится? Какая на материке обстановка? Ничего не ясно. Потому и ходит Алексей сумрачный, и сказочный Валаам уже не поражает его удивительными шедеврами древнерусской архитектуры. Сейчас на церкви — НП, оттуда ведется наблюдение за входом в бухту. Кто в нее войдет нынче, чье судно? Хорошо, если наше. А если… Тогда бой. Последней гранатой он взорвет установку.
Юрьев сидел за аппаратурой, надеясь услышать свои позывные, когда с НП раздался тревожный звонок. Дежурный наблюдатель взволнованным голосом доложил:
— Товарищ лейтенант, идет корабль! Точь-в-точь как в кино!
До Юрьева сразу дошло, что стояло за словами красноармейца «как в кино». Совсем недавно (а кажется, вечность прошла с того мирного вечера!) им показывали фильм «Подводная лодка Т-9». Ох и здорово действовал ее экипаж! Но нелегко пришлось ему, когда лодка преследовала вражескую шхуну… Но какой же корабль входит в бухту: подводная лодка или шхуна?!
Лейтенант выскочил на улицу. К острову медленно двигалось судно, замаскированное под шхуну.
— Тревога! Всем по местам! Оружие к бою!..
Его лицо было белей стены, у которой он стоял. В руке зажата граната. «Свои или нет?» Алексей уже видел на капитанском мостике фигуру в черном кителе, матросов, копошащихся у счетверенного пулемета в носовой части. Казалось, его стволы нацелены прямо на него, Юрьева, и вот-вот выплеснут они зловещие огненные струи.
Но тут лейтенант в напряженной тишине услышал такой отборный мат — родной, русский! Разнесся он со шхуны на всю округу. Юрьев побежал к берегу, размахивая руками и крича:
— Братаны! Мы же свои!..
У пришвартовавшегося корабля собрался весь юрьевский расчет.
— Без табака — мука, — улыбаясь, пояснил Юрьев бородатому капитан-лейтенанту, открывшему коробку «Северной пальмиры».